Машинально нашарив газету, Бальдер ударил ей по ладони. С таким видом, словно в этот момент представлял, как бьёт ею одну пустоголовую, в его представлении, леди. – Держитесь от этого человека подальше, Раннвей. Пусть не ради мужа, так ради себя. У его семьи дурная репутация, и сам он производит впечатление дурного человека. Держитесь ото всех мужчин подальше! Эндер – дракон, а не рогатое животное, каким вы его выставляете!
Нехилые такие обвинения. В измене. Интересно, Делагарди знал о шашнях Раннвей с Вольмаром? И если знал, то почему ничего не предпринял? А может, как раз и предпринял? Если Раннвей действительно ему навязали, если она действительно ему изменяла, то он вполне мог поспособствовать исчезновению проблемной жёнушки. А увидев меня на сцене бримнского театра, бросился заканчивать начатое. И только поняв, что я – не Раннвей, вместо расправы решил воспользоваться доверчивой иномирянкой.
А что? Очень даже логично. И тогда понятно, почему Раннвей его так боялась. Может, она и умерла из-за Делагарди…
– Раннвей, вы меня слышите?
Встрепенувшись, рассеянно посмотрела на Бальдера.
– С чего вы решили, что у меня в прошлом был с Родингером роман?
– Я не решил – я это знаю, – уверенно заявил дворецкий. – И, как уже сказал, не верю, что вы изменились. Не верю, что сможете противостоять обаянию этого мужчины. В вас нет стержня, Раннвей. И поверьте, это не попытка вас оскорбить, – он снова усмехнулся, с горечью и разочарованием. – Это констатация очевидного.
Не-попытка оскорбить увенчалась успехом. Я возмущённо вскочила. Как же достало, что все камни в огород Раннвей попадают точнехонько в Женю Исаеву!
– Первое: стержень у меня есть, и ни одному мужчине, тем более Родингеру, не удастся его сломить! Второе: прошлая Раннвей умерла. Перед вами совершенно другая женщина!
То, что умерла, – я была почти уверена. Вопрос только в том, с чьей всё-таки подачи. Обманутого мужа или, может, этого Вольмара. Или… да харг его знает!
– Хорошо, если так, – дворецкий прикрыл глаза. Каким бы бодрым он ни казался, наше общение, кажется, его утомило. – Я буду только рад… Не возвращайтесь к старому, Раннвей, и мы с вами будем в расчёте. Не делайте ему больно.
Из этого разговора стало ясно окончательно: Раннвей была той ещё дрянью, а Бальдер слепо предан Делагарди. И закрыл он меня собой не из благородного порыва, а потому что понимал: зачем-то я нужна его господину, а значит, надо спасать.
– Как он? – с искренним участием поинтересовался Александр, когда я вышла.
– Живой, – процедила сквозь зубы и ускорила шаг, торопясь скорее вырваться на свежий воздух из стен, протравленных чужой болью.
Скорее домой! Пусть этот дом мне и чужой.
Проходя мимо лестницы, невольно замедлила шаг. Словно что-то почувствовав, повернула голову и увидела… сидящую на коленях Эдвину. Пусть на ней было незнакомое, явно с чужого плеча блёклое платья, но огненная шевелюра явно принадлежала моей «племяннице». Девочка с неохотой елозила по ступеням тряпкой. Ведро
