ах, был бы Костя богатырём, косая сажень в плечах, у нас бы с ним чудный роман закрутился. Костя не подрастёт, и мне на диету садиться не хочется, фильтр общественного мнения железобетонен, и нечего голову забивать. Я искренне счастлива нашей дружбой, она меня вдохновляет и радует, мне приятно, спокойно, надёжно с Костей. Гораздо приятнее, чем было с Прохиндеем, когда я терзалась страхом и отчаянием. Я тогда сознавала, что влюбилась в гранату, которая может взорваться в любой момент. Жизнь на пороховом складе – это изнурительно. Дружба с Костей – это чертовски приятно.
Спектакль оставил двойственное впечатление. Главная героиня, новая прима нашего театра, была изумительно красива, но играть не умела. Она изображала то восторг, то отчаяние. Так жеманничают в компании, излишне жестикулируют хорошенькие женщины, упиваются вниманием окружающих как вином. Хмелеют и хмелеют от собственной красоты, не замечая, что перешагнули грань между кокетством и вульгарностью. А сцена – это не в гости сходить. На сцене требуется талант. Артист, игравший главного героя, – местная знаменитость, в последнее время активно мелькает на столичных телеканалах в мыльных операх. Только шагнул из-за кулис, реплики не произнёс – аплодисменты. Дань за телесериалы. Я помню этого артиста десять лет назад – от него в зал катилось цунами, он играл с невероятной отдачей и был похож на сильного резвого коня, дорвавшегося до воли. Теперь вместо куража и полной отдачи – мастерство, если не сказать ремесло. Вроде бы всё гладко, а сердце не трогает. Да и пьеса явно не шедевр. Герои бесконечно выясняют отношения, кто кого любит-ненавидит – не разберёшь. Наверное, драматургу казалось, что вскрыл глубинные и противоречивые мотивы человеческого поведения. А получился компот из упрёков и объяснений в любви.
– Чего они маются? – справедливо спросил позади меня мужской голос.
Спектакль, с моей точки зрения, вытянула работа Кости. Две музыкальные темы, героини и героя, как воспоминание о первой поре любви, то вступали и звучали ностальгически пронзительно, то захлёбывались и обрывались, то переплетались, будто ссорились, – гораздо убедительнее, чем герои.
Когда артисты вышли на поклон, к сцене по проходу между креслами потянулись служители с корзинами роскошных цветов. Их поставили у ног главной героини.
– Богатый любовничек! – констатировал за моей спиной тот же голос.
Аплодисменты усилились, точно народ хвалил широкий жест состоятельного поклонника или девушку за то, что сумела отхватить щедрого покровителя.
С Костей мы встретились в фойе. Он был непривычно взволнован – ещё не отпустило нервное напряжение.
– Дрянь, да? – спросил Костя.
– Спектакль на «троечку», но твоя работа – выше всяких похвал. Честно-честно! – заверила я в ответ на Костину гримасу.
– Всё, что можно было выжать из пыльной аппаратуры. Ладно, не рога терять. Сейчас труппа, журналисты поедут на банкет. Айда
