и хоть немного разобраться в происходящем.
– Что ты мне подсунул? – спросила она, как только немного успокоилась.
– Зелье было в соке.
Алексе хотелось принять неприступный вид, но вместо этого она громко шмыгнула носом. Непозволительно громко для девушки с хорошими манерами. Впрочем, Эдвина проняло.
– Прости. Мне, правда, очень жаль. Я был уверен, что ты быстро обнаружишь «вампирские глазки». Вы же, девушки, постоянно смотритесь в зеркало, – начал каяться он.
Последнее замечание Алексе категорически не понравилось. Она не без сожаления отстранилась от куратора.
– Действие зелья устраняется стандартным заклятием-нейтрализатором, – смиренно встретив ее хмурый взгляд, сообщил Эдвин.
Он взмахнул рукой и быстро прошептал заклятие. Алекса не почувствовала в себе никаких изменений, но от комментариев пока решила воздержаться.
– Готово, – довольно улыбнулся Эдвин. – А идиотам, посчитавшим тебя вампиром, можешь напомнить, что главной отличительной особенностью этого вида всегда были клыки.
Ладони Алексы непроизвольно сжались в кулаки, а в выражении лица явственно промелькнуло многообещающее предупреждение: «Не нарывайся!»
– Можно и не напоминать, конечно, – пошел на попятный Эдвин.
– Со мной никто не станет общаться. Однокурсники теперь решат, что я маскирую вампирскую сущность, – выпалила Алекса, прежде чем скрыться за дверью своей комнаты.
Эдвин прислонился спиной к стене, закрыл глаза и медленно сполз на пол. Чувствовал он себя паршиво. Воспоминание о поцелуе то и дело вспыхивало яркой зарницей в сознании.
Угораздило же так глупо поддаться порыву. Эдвин целый год не позволял себе испытывать ничего, кроме раздражения из-за зелья, которое все никак не удавалось приготовить. И страха за отца, потому что мог не успеть.
После поцелуя он посчитал справедливым направить гнев девушки на себя. Эдвину так живо представилось, как Алекса начнет кричать, топать ногами и грозить ему всевозможными карами. Выходка с соком не должна была закончиться ее слезами.
Перед первой лекцией Эдвин, как и собирался, поговорил с деканом. Хотя, строго говоря, это была лишь попытка разговора. К тому, что Алекса, устроив уборку, едва не исчерпала магический резерв, Антея Хьюм отнеслась равнодушно. Когда аспирант упомянул о том, что не подавал заявку на кураторство, декан отчитала его за то, что отнесся к новым обязанностям без должного энтузиазма и выпроводила из кабинета, сославшись на занятость.
– Открывай, Вилбур. Я испек примирительный пирог, – постучав в дверь, бодро крикнул Эдвин.
Из комнаты не раздалось ни единого шороха.
– Вкусный. Вишневый. С хрустящей корочкой, – принялся рекламировать свое творение Эдвин.
Снова ничего, кроме тишины.
– Послушай, я могу просунуть кусок под дверь, но тогда тебе придется долго и тщательно сдувать с него пыль, – начал терять терпение
