второго гудка кто-то позвонил в дверь. Сейчас Михаил Захарович скажет, что у нас на самом деле всё было и еще видео покажет… прямо в родительском чате.
Открыла дверь и сразу наткнулась на взъерошенную и запыхавшуюся подругу.
– Червонец, я тебе убью! – хваталась она за дверные косяки моей двери. – И хорош мне звонить. Тута я.
– Лена! – сложила я бровки домиком, готовясь к тому, что меня сейчас начнет отчитывать подруга, которой уже за тридцать, хоть и выглядит она как моя ровесница. – Прости меня, пожалуйста!
– Ну, что ты, – отмахнулась та нарочито небрежно. Прошла в прихожую и плюхнулась на пуфик, держась за бок. – Подумаешь, я из-за твоего звонка положила болт на то, что у меня овуляция, бросила мужа за сотни километров отсюда и примчалась на твоё спасение на собачьей упряжке. В прямом, блин, смысле на собачьей упряжке! Потому что в той экологически чистой деревне зимой до большой земли можно добраться только на собачьей упряжке или снегоходе. Снегохода я не нашла, зато собак там как в корейском гастрономе – бери любую.
– Прости, Лена, пожалуйста! Я знала, что у тебя очень важные выходные и поэтому не хотела звонить, но перебрала и, видимо, всё-таки, позвонила.
– Из твоего звонка и так было понятно, что ты обжеванная, – снимала Лену куртку и ботинки, отдавай мне поочередно свои вещи. – Меня напрягло только обилие мужских голосов рядом и тот факт, что ты плакала. Надеюсь, они тебя на карусели не прокатили?
– Откуда в баре карусель?
– Оттуда! – передразнила меня Лена. – Вот пустила бы тебя дюжина мужиков по кругу, тогда бы ты и узнала, откуда в том баре могла взяться карусель. Ты чё, Маруська? Головой-то соображать надо, когда алкоголь заказываешь. Меру бы хоть свою для начала выяснила, прежде чем бухать в гордом одиночестве. Или меня бы хоть дождалась.
– Мне так стыдно, – поковыляла я за подругой в кухню, где она сама, прекрасно зная, что и где находится, налила себе стакан воды.
– Ну, давай, узник алкобара, рассказывай, только в это раз внятно, что произошло?
– Витя женится на другой, – всхлипнула я.
– Бог есть! – возвела Лена триумфально взгляд к потолку и снова посмотрела на меня. – Иначе я не знаю, как еще объяснить, что он отвел тебя от этого альфонса.
– Витя не альфонс. Просто ему сложно дается общение с новыми людьми.
– Ему сложно дается – соскочить с женской шеи. А с твоей он соскочил, когда ты стала училкой и начала зарабатывать меньше, чем тогда, когда ишачила на двух работах, пока твой драгоценный Витя искал себя. Кстати, а с каким таким мужиком ты уехала из того бара?
– А ты откуда знаешь про мужика?
– Ну, вообще-то, я сначала заглянула в бар, из которого ты мне звонила, а уже потом поехала к тебе. Бармен мне сказал, что тебя со стойки снял какой-то хмурый тип. Что за тип, Маруся?
– Это отец Кострова, – выронила я затравлено, точно зная, какая сейчас последует реакция.
– Костров?! Отец Кострова, который Костров?! Я ничего не путаю? Этот тот упертый баран,
