не есть богословствовать. «Если ты истинно молишься – ты богослов» (св. Нил Синайский). Необходимо внутреннее совершенство, чтобы понять совершенное.
Что такое постоянное чувство неудовлетворенности, беспокойства, – обычное наше чувство, – как не заглушенный голос совести, говорящий в нас, помимо нашего сознания и, часто, помимо нашей воли, о неправде нашей жизни. И пока мы живем наперекор данному нам светлому закону, – этот голос не умолкнет, так как это голос Самого Бога в нашей душе. Обратное же, то редкое чувство полной удовлетворенности, полноты и радости, – есть радость соединения Божественного начала нашей души с общей гармонией и Божественной сущностью мира.
Почему всякое «наслаждение», «сладость» – грех? Потому что момент наслаждения есть момент усиления личного самочувствия, и чем острее наслаждение, тем глубже мой разрыв со всеобщей гармонией. От наслаждения – к самолюбию, от самолюбия – к разложению гармонии, от разложения – к смерти.
«Опасно плавать, будучи одетым, опасно и обуреваемому страстями исследовать тайны Божества» («Лествица»), – но из этого не следует, что не надо вообще богословствовать (как многие думают), а следует то, что надо избавляться от рабства страстей, и тогда нам могут быть приоткрыты «тайны Божества».
Всё размышляю о тексте: Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое (Ин. 15, 19). Признак, что мы Христовы, – наши страдания; и чем больше мы страдаем, тем больше, значит, мы «не от мира». Почему все святые, вслед за Христом, так страдали? Соприкосновение с миром и погружение в него дают боль последователям Христа, а безболезненными себя чувствуют только дети мира сего. Это – вроде безошибочной химической реакции.
Как бы ни был человек праведен и чист, а есть в нем стихия греха, которая не может войти в Царство Небесное, которая должна сгореть; и вот грехи наши горят и сгорают нашими страданиями.
Что умножает в нас духовную силу? – преодоленное искушение.
Присутствие в нас, существах конечных, бесконечного – любви, ведет к желанию смерти как входа в бесконечность.
Бог не оставляет нас и в нашей темной жизни, – в нашей молитве, в Таинствах, в нашей любви к Богу. Любовь к Богу есть доказательство Его общения с нами.
Жизнь – драгоценный и единственный дар, а мы бессмысленно и беспечно тратим ее, забывая о ее кратковременности. Мы или с тоской смотрим в прошлое, или ждем будущего, когда будто бы должна начаться настоящая жизнь. Настоящее же, то есть то, что и есть наша жизнь, уходит в этих бесплодных сожалениях и мечтах.
Мнение о нас других людей – вот то зеркало, перед которым позируют почти все без исключения. Человек делает себя таким, каким хочет, чтобы его видели. Настоящий же, как он есть на самом деле, не известен никому, включая часто и его самого, а живет и действует некая выдуманная и приукрашенная фигура. Это стремление к обману так велико, что человек в жертву ему приносит, искажая свою природу, даже самого себя – единственное
