запах кукурузы, макухи, поэтому я оставил всё, кроме прикормки. Надеясь, что блёсны и воблеры никому из зверей не приглянутся.
Я был единственным, кто остался на ночь у Петровича. Я не стал брать с собой рыбу – ни карасей, ни карпов. Мне не хотелось ничего готовить, я решил поужинать тем, что у меня было: сыр, колбаса, овощи. Пошёл на кухню и заварил себе чаю. Зашёл Петрович.
– А что это вы рыбу не жарите и не коптите?
– Знаете, просто лень было, мне в такую погоду стало жалко её брать…
– О… Потянуло вас на романтику. Тогда пойдёмте, я угощу… Поужинаем у меня.
Я не смог отказаться от такого заманчивого предложения, поднялся и начал собирать продукты.
– Оставьте, оставьте, у меня всё есть, – я послушался, убрал продукты в холодильник и отправился вслед за ним.
В саду под вьющимся виноградом был накрыт стол, на котором я увидел жареную рыбу и маринованного толстолобика. Маринованный толстолобик часто бывает на столе и у брата. Кроме рыбы на ужин был жареный гусь.
Он предложил мне вина или чачи. Мне почему-то захотелось стопочку чачи. Он тоже выбрал чачу.
Мы выпили с ним по стопке. Я с удовольствием закусил маринованным толстолобиком. Жареный сазан – просто пальчики оближешь. Ещё был вкусный хлеб. На Кубани можно быть сытым одним хлебом. Я отметил его хлеб, он улыбнулся и рассказал, что хлеб он сам выпекает.
– Выпекаю из нашей твёрдой кубанской пшеницы. Оттого и хлеб такой мягкий.
– Петрович, а скажите, почему вас называют Немым?
Он улыбнулся и посмотрел мне в глаза.
– Да знаешь, я ведь был немым. Мы с тобой почти ровесники. Дети войны мы с тобой. У тебя отец воевал?
– Три войны прошёл.
– Жив вернулся?
– Да. В последней партизаном был.
– А я ни отца, ни деда не помню. Я их не знал. Мы с братом близнецы – детдомовские. Как мы туда попали – не знаю. Даже не знаю, где мы родились. Помню, всё вокруг взрывалось, и нас куда-то увозили чужие люди. Мы с братом друг за друга держались, нас куда-то отвезли, потом ещё перевозили. И голодно, и холодно было, чего только не было. Но мы с братом друг за друга держались…
Мы с ним одинаковые были, нас никто не различал. Документы где-то потерялись, а нас так и звали – близняшки. Когда стали оформлять документы, стали спрашивать наши фамилии, но мы не только фамилий не знали, но и имена перепутали. Мы ещё тогда слишком малы были, чтобы такие вещи помнить. Нам дали фамилию Близнецовы. Мне дали имя Иван, а брату – Пётр. Отчество общее дали – Петрович. Нам на руки повязали тряпочки с нашими именами, потому как в жизни нас было не различить.
Вот так мы и попали в детдом. Из детдоме некоторых забирали в семьи, а нас не забирали. По одному ещё бы могли взять, но был указ, запрещающий разъединять братьев. Так мы и жили с ним. Не скажу, что в детдоме главенствовали,
