у меня хватило сил только на то, чтобы вывесить снаружи у входной двери надпись о том, что я вернулся, повесить мешок для хлеба и выставить кувшин для молока.
Путешествие в Италию научило меня многому и, прежде всего, познакомило с мощью гранитных процессов, с замечательным образованием гранитно-пегматитовых жил. И с тех пор почти тридцать лет моей жизни я занимался этими образованиями; с ними были связаны все мои путешествия и экспедиции; они были одной из главных тем моих научных работ.
На границе Монголии
Это было в годы первой империалистической войны – я был еще молодым ученым, неопытным исследователем Урала и Крыма. В 1916 году, в один весенний день, меня вызвал к себе директор нашего научного института, академик В. И. Вернадский, и сказал: «От правительства дано задание – поискать на территории нашей страны руды алюминия: военное дело нуждается в большом количестве этого металла, а между тем Россия не только не добывает ни одного грамма алюминия, но даже не знает, откуда его добыть. Я слышал ваш доклад на прошлом научном кружке, когда вы говорили о вероятных месторождениях руд алюминия. Вы развивали теорию о том, что их можно искать на базальтовых покровах Монголии, там, где горячее южное солнце разрушает эти породы и накапливает красные земли, богатые алюминием, среди песков и степей. Поезжайте в Монголию, проверьте вашу гипотезу, откройте нам руды алюминия, и это будет не только подарком нашей стране, но и началом вашей научной карьеры».
Не прошло и трех дней, как я уже сидел в сибирском экспрессе, позабыв взять с собой нужную литературу, карты и даже снаряжение. Я так рвался скорее под палящее солнце Центральной Азии, в те страны, описаниями которых я зачитывался в несколько фантастических рассказах Свена Гедина,[22] в точном изложении Н. М. Пржевальского и в поэтических картинах его спутника – П. К. Козлова.
Но я забыл о тех заветах, которые оставили нам эти великие исследователи сердца Азии; я забыл о том, что там нет почтовых трактов, по которым бумага, подписанная царским министром внутренних дел, открывала неограниченные возможности получать на каждый перегон тройку по 3 копейки с версты и лошади; забыл, что там нет на каждом шагу ни уютной, хотя и грязной, итальянской траттории, ни немецкого кафе или изящной жидильни чехословацких деревень.
Предстоящее путешествие казалось простым, ясным и очевидным, и сибирский экспресс уносил меня, беззаботного, укачивая в ровном ритме удобного вагона.
Вот и Верхнеудинск;[23] пароход с громадным колесом на корме, вздымающий пену Селенги; заунывное пение матроса на носу, меряющего футштоком[24] глубину; бесконечные мели, пустынные берега, оставленные улусы…[25]
Вот Усть-Кяхта; прекрасная почтовая тройка по пыльной дороге довезла меня до пограничного города Троицкосавска – всем известной Кяхты! – старого перевального пункта для обозов с китайским чаем.
Отсюда
Это название носила до 1934 года нынешняя столица Бурятии Улан-Удэ. –
