голубого, как небо, моря. Ветер ласкает волосы, высоко в небе кричат чайки, в руке экзотический коктейль и понимание того, что жизнь удалась. От удовольствия я прикрыл глаза и старался вдыхать этот дивный воздух полной грудью…
Мое блаженство нарушил омерзительный звук будильника. Да, увы, это опять оказалось всего лишь сном. Возвращаться в реальность мне совершенно не хотелось. Там, в моем сне, я был успешным и богатым, путешествовал по миру и отдыхал на лазурном берегу, а здесь я – всего лишь тридцатилетний и весьма посредственный, надо признать, журналист.
Вопрос с выбором профессии передо мной не стоял никогда. У нас журналистская династия, если позволите. Мои отец, дядя, старший брат – все посвятили себя этой сфере деятельности. Освещают жизнь нашей страны от глобальных новостей до вполне бытовых вопросов.
Большинство людей не воспринимают нас всерьез, считают, что журналисты занимаются ерундой и роются в чужих мусорных ведрах, но я с этим категорически не согласен. Считая, что профессия важна, при подготовке любой публикации я всегда выкладывался по полной, будь то забастовки мусорщиков, или кража соседкой кота тети Зины. Правда, в отличие от брата, добиться каких—то заметных успехов в профессии у меня не получилось. К своим тридцати пяти он успел сделать карьеру, несколько лет возглавляя отдел расследований одного из самых тиражных и популярных столичных изданий, а потом и вовсе стал главным редактором этой газеты.
Сразу после окончания мною факультета журналистики он подтянул меня к себе в редакцию, но пока что мои репортажи, мягко говоря, не зажигали. В какой-то момент это превратилось в клише: на разработку всех несуразных сюжетов, которые в газете обычно размещают перед сканвордами и анекдотами, отправляли именно меня. Добиться возможности написания серьезного материала, не говоря уже про журналистское расследование, я никак не мог.
В какой-то момент амбиции отступили, и я совершил главную ошибку – поплыл по течению, отпустив ситуацию. Небольшая зарплата вполне компенсировалась отсутствием семьи, хобби и небольшой съемной студией на окраине Москвы.
Сегодня вместо того, чтобы собираться на работу, я опять гонял мысли в голове, они, конечно, отступят сразу после того, как я перешагну порог студии, но вот утренний кофе я уже пропустил. Пока одевался, зазвонил телефон.
– Да, – ответил я сонным голосом.
– Сажин Дмитрий Григорьевич ваш брат? – раздался сухой незнакомый голос.
– Да.
Подумалось: может, мошенники? – сейчас будут разводить на деньги или еще что—то в том же духе. Но тут до меня дошло, что звонили с номера брата.
– Кто говорит? – спросил я.
– Фельдшер «скорой». Везем вашего брата в больницу, он очень просил позвонить вам, пока еще был в сознании.
– Что с ним?
– Ножевое ранение. Сразу скажу: повода для беспокойства нет, удар был по касательной, жизненно важные органы не пострадали. В больнице заштопают, посмотрят за ним неделю и отпустят домой. Он настойчиво просил вас к нему приехать. Записывайте адрес.
– Пишу, – ответил я, в панике разыскивая ручку и блокнот.
– Коломенский проспект, дом четыре.
Сразу после этого дали «отбой». Я не совсем понимал, что случилось, но слова о том, что ничего критичного нет, слегка успокоили меня. Одной рукой я завязывал шарф, другой гуглил самый быстрый маршрут до нужного адреса. Все прежние мысли моментально испарились из головы.
Пока добирался до метро, мне позвонили сразу несколько человек с работы, хотели узнать, где мой брат. Он, конечно, мог пропадать по несколько дней, но рано или поздно приносил в отдел очередную сенсацию, анонс о которой непременно попадал на первую полосу, однако на понедельничные планерки он никогда не опаздывал, в отличие от меня.
Говорить коллегам правду, не узнав подробности от первоисточника, я не стал. Десять минут под проливным дождем, полчаса на метро в окружении сонных и недовольных горожан – и я был на пороге больницы. Как забегал внутрь, искал пост и вместе с медицинской сестрой искал палату, помню плохо. Туман рассеялся только в тот момент, когда я оказался на стуле перед кроватью брата.
Он лежал с закрытыми глазами, живот перебинтован, а из вены на руке торчала капельница. Над головой стоял высокий штатив с пакетом, из которого медленно капала прозрачная жидкость. На пальце руки пульсоксиметр, подключенный к небольшому монитору на стене.
– Дима, – сказал я, слегка касаясь его плеча.
– Привет. Спасибо, что приехал.
– Что случилось? Как ты?
– Все в порядке, обо мне потом.
– Что значит потом? Ты можешь сказать, что случилось?
– Помнишь
