но ни один из них не показался мне убедительным. Неужели я теперь не одинок? Неужели есть кто‐то из прошлой жизни, очень близкий мне? Меня слегка потряхивало от возбуждения. Весь этот груз ранней самостоятельности, рутинная суета и проблемы постепенно сводили меня с ума.
Она мило улыбнулась, затем, медленно протянув ко мне руку, провела ладонью по щеке.
– Андрей… – прошептала тихо.
Опешив, я слегка отстранился от ее теплого прикосновения. Она назвала имя, данное мне при рождении.
– Ты меня совсем не помнишь? – Женщина заметно поникла.
Сейчас, когда я разглядывал ее, стоя лицом к лицу, гостья уже не казалась мне такой молодой, как на фото. Мелкие морщины избороздили бархатистую кожу в уголках глаз и губ, взгляд был печальным и задумчивым, да и вечерний макияж не добавлял ей свежести. Когда она сняла свой розовый шарфик, я разглядел небольшое родимое пятно на шее.
– Тетя Николь…
В один миг я вспомнил все, связанное с моим детством, что касалось ее. Те теплые воспоминания, что я спрятал глубоко внутри, убеждая себя, что все это в прошлом. Ее нежные руки, убаюкивающие меня, наши игры в догонялки, как она любила катать меня в надувном кругу, плавая в нашем бассейне…
– Тетя… – повторил я, ощущая, как на глаза наворачиваются слезы.
– Ну, вспомни-и-ил! – насмешливо протянула она, весело улыбаясь. – А то я волновалась, что знатно постарела. Уже давно за четвертый десяток перевалило, как-никак, – она понизила голос и, кокетливо прикрыв рот ладонью, хихикнула.
Тетя Николь была мне не родной. Она была невестой моего родного дяди. Дядя… глаза широко открылись.
– Николь, я вспомнил. Дядя Артем… – Я догадывался, но так боялся спросить.
– Он умер. Помнишь?
Я сглотнул ком в горле. Теперь я все помнил. Помнил, как открыл глаза в первый раз, жадно глотая воздух ртом. Помнил, как было больно, помнил, как эти жгучие шрамы еще долго не давали мне спать. Голос тети: «Он проснулся. Господи, что за родители, ребенок второй раз помер». Помню дрожащий голос дяди: «Собирай его, быстрее», – и дальнейший спор о том, что я слаб и меня нельзя переносить… Противный запах запекшейся крови, исходивший от моей бордовой майки.
– Дядя пытался меня вывезти за стены купола. Авария! – от переполняющих меня чувств я выкрикнул это довольно громко. – Он погиб… И так я оказался в детском доме, нас же нашли солдаты!
Николь жестами попросила меня говорить потише и настороженно огляделась. Поняв, что в кафе мы одни, не считая персонала, перевела дух и снова взглянула на меня. Я же был слишком обескуражен лавиной воспоминаний, которые до этого дня вообще не всплывали в моей памяти, и лишь виновато потупил взгляд в ответ на ее немое обвинение.
Неловкую паузу прервала дочь владельца кафе:
– Что‐нибудь будете заказывать?
Улыбка ее теперь была натянутой, а радость и беспечность
