а не издевается ли он, зараза?!
А потому, задолбавшаяся с вениками мышь, получив от злости необходимый всплеск эмоций, мгновенно охамела:
– Душу я вам, драгоценный, никогда не заложу! С вас и старушек, приносящих в вашу лавку перстеньки с серебряными ложечками, за глаза и за уши! Встреча завтра, в час дня, адрес скину СМС. – И рыкнула: – Устроит?
– Да, – сипло согласился пораженный ее выступлением лавочник.
– Адью.
Вероника выключила телефон. Исподлобья оглядела примолкших мужиков и поинтересовалась:
– Ну как? Нормально?
– Высший класс, – кивнул Окунев и почему-то с сочувствием поглядел на всем довольного Ковалева.
Встречу Валентиновичу назначили в баре-караоке. Практически пустующем в разгар рабочего дня, вторника.
К караоке Вероника подрулила на своем новеньком «рено», приобретенном на премии от Тополева и облегченно выдохнувших страховщиков, узнавших, что «Поцелуй сильфиды» не считается украденным. Не оборачиваясь к сидящему на заднем сиденье Котову, буркнула:
– Ну? Я пошла?
– Да, с Богом, – отозвался Котов. – Все будет хорошо. Ни пуха ни пера.
Пробормотав в ответ старомодное ругательство, Ника выбралась из «рено», немного огляделась и, не найдя ничего подозрительного поблизости, поскальзываясь на обледеневшей парковке, порысила к входу. Обойдя вниманием гардероб и мало заселенный бар, за стойкой которого скучали две тощие нимфетки с кофе, Ника попросила конопатого секьюрити направить ее в сторону зарезервированного певческого кабинета под номером четыре и была сопровождена в нужном ей направлении. По дороге поинтересовалась для проформы у сопровождения:
– Кто-то из моих друзей уже пришел?
– Нет, – односложно отчитался рыжий.
Чего и следовало ожидать. Ника приехала немного раньше, Поплавский, по предположению Котова, появится минута в минуту.
Девушка зашла в весьма немаленький кабинет с пухлым диваном и парой кресел, обтянутых огнеупорным черным дерматином. Зябко поежившись, размотала шарф и сбросила на спинку кресла куртку. Потом застыла в центре комнаты и от нечего делать копнула вглубь себя: «Мне страшно или нет?»
Волнительно, пожалуй, да. Но, главное, набившие оскомину терзания: «Что я здесь делаю, чем занимаюсь, когда это закончится…», мудро остались дома. Ника уже давно запуталась в самой себе. Она никогда не считала себя любительницей драйва и прочего улета. Она выбрала себе самую мирную профессию. Хотя… папа у нее военный, в Афганистане воевал…
Господи, да при чем здесь папа и прочее мужское! Ника трезво отдавала себе отчет: она начинала получать замысловатое удовольствие, когда у нее получалось решить некую логическую загадку, распутать криминальный узел. Казалось: она рецепты чьей-то жизни сочиняет, разбирается в ингредиентах.
Не хочется подсесть на кайф,
