злобы… Если ты продолжишь так себя вести и злиться, я никогда не буду учить тебя магии, чтобы ты не натворил зла, обладая такой силой.
Риолий подскочил к наследнику, глянул на него так, словно обжег его своими голубыми глазами, и все еще крепко сжимая нож в левой руке, направив его на Святозара, закричал:
– Тебя прислал Семаргл, он повелел тебе научить меня магии, и ты должен ему подчиниться.
– Ишь, ты, как говоришь, – не менее гневно откликнулся Святозар, и, направив руку на нож мальчика, повелел ему, перелететь в его руку. И когда нож вырвался из руки Риолия, сделал в воздухе переворот и попал в руку наследника, добавил, – к твоему сведению, Семаргл меня попросил… Он попросил меня тебе помочь. И я мог отказаться, и тогда бы ДажьБог вернул меня домой в Восурию, к моей жене, отцу, близким и другам, которые никогда не надсмехались бы над моими шрамами, и за которыми я очень истосковался, потому как долго их не видел… Но, я ради тебя… Слышишь, Риолий, ради тебя, приолов и Джюли пришел сюда, чтобы помочь и научить… А, ты, скверный мальчишка, унижаешь меня и надсмехаешься надо мной, и моими шрамами, каковые принесли мне столько боли и страданий, и каковые я бы, никогда, не получил, если бы мне не надо было помочь тебе.
Левая рука Риолия резко упала вниз, он опустил голову на грудь и тяжело вздохнул. Отрок еще какое-то время продолжал стоять, но после вернулся к бревну и сев на него, уставился взглядом на угли, да все тем же гневным голосом сказал:
– Уж и не очень-то нужно было, чтобы ты приходил. Тоже мне нашелся спаситель, великий ведун. – Мальчик оторвал взгляд от искорок огня, посмотрел на наследника и досказал, – и нож мне твой не нужен, я себе новый сделаю, понял, да?
– Сколько в тебе злобы, Риолий, – расстроенным голосом, заметил Святозар, и, подойдя к костру, сел на присядки принявшись разгребать веткой угли, и проверять готовность рыбы. – Ты меня совсем не знаешь, я тебе ничего плохого не сделал… а ты, Риолий то пытаешься меня обидеть злобной насмешкой, то злобным замечанием.
– Ты, мне не нравишься, – скорчив лицо, ответил мальчик. – Не нравишься и я тебе не верю… Я вообще, если хочешь знать, никому теперь не верю… потому, что все кругом словно обезумели от этого Есуания, как юродливые смотрят на льющуюся перед ними кровь. Людскую кровь и кровь ни в чем ни повинных ягнят и козлят… А ведь дурни, дурни такие все эти людишки-деревенские, разве они не видят, что этот их жрецка, надсмехается над ними. – И Риолий вновь подскочил на ноги, изогнул дугой спину, выпучив вперед живот и грудь, упер руки в бока, да гнусавым голосом заговорил, – кайтесь в своих грехах яремники, кайтесь и служите великому своему господу Есуанию. Омывайте свои пальцы в крови принесенной вами жертвы, и будете очищены от скверны и греха, и после смерти души ваши уйдут в святую землю Раявку. – Отрок прервался, злобно плюнул на землю, выпрямился, и, убрав руки с боков,
