танцовщицы своего клуба. Столкнувшись с непоколебимой гордостью, он, наверно, впервые в жизни почувствовал желание завоевать девушку не нахрапом, а растопить её знающее себе цену сердце заслуженно, следуя проверенному годами ритуалу ухаживания.
Это были огромные букеты цветов, привилегии от клуба, деловые встречи, больше напоминающие свидания, щедрые премии и дорогие подарки. Но он не добился ничего, даже банального поцелуя. Она принимала ухаживания, понимая истинные намерения безнравственного бандита. И продолжала любить Тимура, чьи чувства в тот самый момент испытывали суровый экзамен на прочность.
Конечно, он всё видел, и, конечно, его это не могло не злить. Цветы от чужого парня, от которых она не могла отказаться; свидания, замаскированные под рабочие совещания. Она говорила, что между ними ничего нет; клялась, что они просто разговаривали о работе. Но как ему было в это поверить? Если вы думаете, что это просто, то вы никогда не любили.
Он не видел её десять лет. Десять лет его сердце существовало без любви и ему так сильно хотелось верить в то, что Эльвира жива, и именно её он видел вчера на танцполе. Слова Радика только сейчас начали доходить до переживающего похмелье разума. Эли больше нет, и он даже не знает, что с ней случилось. Раджа так и не поведал ему от чего она умерла, а он повёлся на отмазки, что эта история прошлая, давно забытая, и оттого не особо и важная.
«Я найду его и узнаю, что же случилось с Эльвирой, – решил Тимур, – он ведь по-любому будет сегодня в клубе. Вчера была пятница, куда ещё идти в субботу холостому мужчине?»
Разогнав зависимых от ночных полётов девок, и тепло попрощавшись с Аркадием, Тимур привёл тело в порядок и к вечеру был как огурчик. В клуб он пришёл трезвый, ни с кем не знакомился, ожидая, когда появится Раджа. Но время шло, стрелки перевалили за полночь, а друга детства всё не было. Потеряв надежду, он расположился у бара, и начал потихоньку заправляться горячительными шотами. Рядом сновали девчонки, едва достигшие восемнадцати лет и возрастные дядьки, готовые взять на содержание любую из них, желательно менее принципиальную. Когда его бензобак был уже наполовину полон, он услышал самый желанный голос, раздавшийся за спиной словно благая весть:
– Угостишь, Тим?
Он повернулся и застыл с рюмкой в руке словно Ленин на центральной площади любого российского города. Кто-то толкнул его, пробираясь к бармену, и джин выплеснулся на стойку.
– Эля?
– Нет, святая дева Мария! – Она аккуратно взяла салфетку и вытерла ему руку, – что завис, мальчик? Угостишь, наконец, любимую девочку выпивкой?
– Но ты же умерла!
– Я тебе сейчас по башке настучу, дурак! Перепил джина?
Тимур заковал её в крепкие горячие объятия, искренне прослезившись под действием принятого на грудь.
– Малышка моя!
– Тише, тише, крепыш, отпусти. Ты вроде как женат, не хочу носить
