дочерью человека мафии? Ты останешься на своем месте и будешь покорна любой судьбе. Мысли уплыли в иное русло и пришлось быстро вернуться, чтобы не портить настроение своей болью маме и сестре.
Дома мы оказались к четырем. И до ужина оставалось всего пара часов. Но войдя в парадную дверь семейного особняка, из кабинета вышел отец, и мы остановились перед ним.
– Кара, – имя пронеслось по огромной гостиной как раскат грома.
– Отец?
– В кабинет.
Быстро пошла за ним, ощутив взгляд задержавшейся на мгновение мамы.
Дон Бруно Томмазини сидел в своем кресле и задумчиво смотрел на меня, постукивая пальцами по гладкой поверхности массивного стола, пока я не остановилась ровно в центре кабинета. На его пальце красовался перстень. Знак того, что он главный не только в этом доме. Знак Босса Семьи.
– К нам на ужин приедут партнеры. Это важные люди.
– Я поняла, – ответила все же не до конца, улавливая суть разговора, но он помог понять, продолжив свою речь:
– Ты, – ткнул в меня пальцем прищурившись, – останешься наверху.
Приказ? Нет, это облегчение.
Я ненавидела все это. Эти званые ужины. Эти сочувствующие взгляды. Все, кто знали меня и моего мужа Адамо, и знали то, как я их потеряла. Мне хотелось сказать спасибо за его желание, но я воздержалась.
– Хорошо.
– Ступай.
– Да, отец.
Поднявшись наверх, тут же столкнулась с мамой и Бьянкой. Они задавали вопросы глазами, даже не произнося их вслух, так как мы все еще были в коридоре и нас могли услышать.
Как только мы вошли в мою комнату, я ответила.
– Отец приказал остаться мне сегодня наверху.
– О, Кара… – начала грустно сестра.
– Все в порядке. Поверь, там я хотела быть меньше всего.
Несколько часов спустя я спустилась вниз.
Ужин подошел к концу. Мама отправилась с отцом в кабинет, Бьянка занималась на кухне, донимая Марию, а я желала немного проветриться в нашем саду. Но планы были нарушены.
– Кара, – я даже вздрогнула от голоса отца, и пальцы на ручке двери замерли.
Мама стояла рядом, и ее голова была опущена.
Что-то не так. Сердце, монотонно стучавшее в груди, забилось в разы сильнее, ожидая приговора.
– Подойди.
Шаги были тихими, но давались тяжело. Медленно идти я не могла без хромоты, если нет поддержки, это привлекло внимание дона.
Он скривился. Нет ничего уродливей того, что когда-то было идеальным.
Я натянула рукава сильней на свои кисти, чтобы не было видно кулаки и впивающиеся в ладони ногти. Остановилась перед ними обоими.
– Симона, – мама выпрямила спину от его внезапного обращения к ней, – можешь идти.
– Да, Бруно.
Она так и не посмотрела на меня, значит, все еще хуже.
Он
