чеки.
– Что-то у тебя с деньжатами негусто, – качает головой тот, с потухшими глазами. – Может, чем другим нас порадуешь, а?
Меня пытаются погладить по волосам, но я не даюсь. Хватают за руки, но мне удается вырваться. Телефон выхватывают из моих рук и, глумливо цокая языками, сообщают, что «задорого его не толкнуть». Как будто бы я должна их пожалеть!
Меня прижимают к стене гаража, отпуская пошлые шутки. Нужно кричать, но я молча смотрю на них большими немигающими глазами. И из-за игры света и тени мне вдруг кажется, что головы у них крысиные. Смотрят, скалятся черными пастями, пронзают глазками-бусинками, шевелят носами. Они отвратительны.
Я поднимаю нож.
– Какая смешная, – глухо говорит третий, с медью в коротко стриженных волосах. – И что ты нам сделаешь, чертова ты кукла?
«Бей по шее, там, где яремная вена», – подсказывает Демон, и я заношу руку. У меня есть несколько драгоценных мгновений, пока они хохочут – не видят во мне серьезного противника. Я для них лишь развлечение. Крысы сжирают мышей.
Я не слушаю Демона и все-таки бью ножом по плечу того, кто стоит ближе всех ко мне. Да, это всего лишь канцелярский нож-скальпель, но он остр и рассекает не только ткань спортивного костюма, но и кожу.
Парень от неожиданности делает шаг назад, шипя что-то мерзкое, я бью по коленной чашечке второго и пытаюсь сбежать, но третий, с потухшими глазами, ловит меня и наотмашь бьет по лицу – так, что я падаю. Нож вылетает из моих рук.
– Какая ты ловкая, милая, – говорит он, присаживаясь рядом со мной на корточки и за волосы поднимая мою голову так, чтобы я смотрела на него. – Наверное, еще и гибкая? Сейчас и узнаем.
Тот, кого я ударила ножом, бьет меня по ребрам – так, что из глаз сыплются искры, а дыхание перехватило.
Меня никто никогда не бил.
«А я говорил, что надо перерезать вену! Тупая тварь!» – кричит страшно Демон.
– Стерва! До крови ведь! – жалуется друзьям тот, кого я ранила. И бьет меня снова – попадает по бедру.
Мне очень больно, но я молчу, сомкнув губы, с ненавистью смотрю на него. Мне снова кажется, что у них крысиные головы. И меня накрывает волна отвращения.
Меня поднимают на ноги, всё так же унизительно держа за волосы, пытаются снять тренчкот. Я все-таки начинаю кричать, но мне закрывают рот. Я чувствую отвратительный запах дешевых сигарет.
Это всё как-то нереалистично – и люди с крысиными головами, и боль, и унижение, и чужие руки на моем лице. Я словно наблюдаю за этим со стороны. И не знаю, что будет дальше.
Включается диссоциация. Психологический механизм защиты, когда кажется, будто всё происходит не с самим человеком, а с кем-то посторонним.
«Я их убью», – говорит Демон, и в моей голове вихрем закручивается тьма.
А они вдруг отпускают меня – словно я стала ядовитой.
– Чувак, ты чего? – вскрикивает один из них. Я оборачиваюсь и вижу, что позади стоит парень из подъезда,
