в диаметре, зияли посреди улицы. Снаряд сорвал крышу военного училища и разорвался внутри, выбив все окна; западная стена военного министерства осыпалась под сосредоточенным огнем тяжелых орудий. Итальянское посольство было изрешечено и изуродовано шрапнелью, и изорванный флаг висел на сломанном древке. В домах выбиты двери, крыши сползли на тротуар, оконные рамы без всякого следа стекол. Вдоль бульвара, главной и единственной мощеной улицы Белграда, разрушение было еще сильнее. Снаряды пробили крышу королевского дворца и взрыли внутренние помещения. Когда мы проезжали мимо, грязный павлин, украшавший прежде королевские сады, кричал, стоя на разрушенной стене, в то время как группа солдат на тротуаре смеялась, передразнивая его. От огня пострадали дома, сараи, конюшни, отели, рестораны, магазины и общественные здания; кроме того, было много развалин от последней бомбардировки, бывшей всего десять дней тому назад. В пятиэтажном казенном здании 30,5-сантиметровый снаряд пробил два этажа и открыл половину комнаты, – железная кровать почти висела в воздухе, а цветные обои, украшенные картинами в рамках, остались нетронутыми, по капризу взрыва. Белградский университет представлял собой сплошную массу зияющих развалин. Австрийцы сделали себе из него специальную мишень, считая, что в нем находился очаг пан-сербской пропаганды и что среди студентов существовало тайное общество, члены которого убили эрцгерцога Франца-Фердинанда.
Мы встретили офицера, принадлежащего к этому обществу, – школьного товарища убийцы.
– Да, – сказал он, – правительство знало. Оно пробовало разочаровать нас, но ничего не могло сделать. Конечно, правительство не поддерживало нашей пропаганда. – Он усмехнулся и подмигнул. – Но как могло оно помешать? Наша конституция гарантирует свободу собраний и организаций… У нас свободная страна!
Джонсон остолбенел от бешенства.
– Целыми годами мы теснились, терпели неудобства в этом старом здании, – разразился он. – Но университет слишком беден, чтобы выстроиться заново. Теперь мы запросим в условиях мирного договора один из германских университетов – библиотеки, лаборатории, все оборудование полностью. У них их много, а у нас всего один. Мы пока еще не решили, какой просить – Гейдельбергский или Боннский…
Жители стали уже возвращаться обратно в город, который они покинули полгода тому назад, во время первой бомбардировки. По вечерам, к заходу солнца, на улицах толпилось все больше и больше народа. Робко открывались немногочисленные магазины, несколько ресторанов и кафе, где белградцы проводили все свое время, цедя пиво и глядя на проходящую фешенебельную публику. Джонсон сообщал нам массу сведений о публике, сидящей за столиками или проходящей по улице.
– Видите того маленького человечка в очках, с важным видом? Это мистер Р. – он очень тщеславен и воображает себя великим человеком. Он издает газетку «Депеша», которую выпускал здесь ежедневно под бомбардировкой и воображал себя великим героем. Про него сочинили четверостишие, которое распевает весь Белград.
По воздуху летел австрийский снаряд.
Он сказал: «Теперь я
