картин на разноцветных страницах. Если его купить, счастливый блокнот, все получится!
Это было больше, чем чистый лист – незавершенный мир, который ждет ее участия. И она нужна не только самой себе или Иде, а всему этому постоянно обновляющемуся миру. Там будет все другое! Новое!
И когда новенькую спросили, как ее зовут, она ответила:
– Вера.
Часть вторая
В десять утра в корпусе импрессионистов Пушкинского музея никого не было. Посетители начинали с главного здания, на что Вера и рассчитывала, и можно было походить в тишине и одиночестве, и видеть не головы на фоне картин, а сами картины.
Когда она прошла все залы и этажи и спустилась к началу выставки, от Модильяни к Каспару Фридриху, и уже собиралась повторить забег, раздался голос, который никак не мог принадлежать музейной смотрительнице:
– Привет! Ты тоже жаворонок?
Прошло три года, но Вера его узнала – это был тот самый лыжник из Белогорска, естественно, без лыж, но все равно выглядевший по-спортивному со своими размашистыми движениями. Размахивал он складной картой: на выставку «Воображаемый музей» привезли шедевры из разных стран и развесили не в одном зале, а сразу во всех, среди постоянных коллекций. Их надо было отыскивать по всему зданию, и чинное посещение храма искусства превращалась в квест. А на карте была шпаргалка – схемы залов с миниатюрами картин.
– Какое там, я бедная сова, – вздохнула Вера, – вскочила в семь, чтобы прийти к открытию.
– Ваня! Ершов! Мы здесь! Мы идем к ботинкам Ван Гога, догоняй! – Нестройный хор мужских и женских голосов, раздавшийся с лестницы, упростил задачу вспомнить имя.
– В шею их сейчас вытолкают, а не к Ван Гогу, чтобы не орали, – прокомментировал Ваня, но догонять друзей не спешил.
– Эта выставка такая залипательная, я здесь уже второй раз.
– А меня друзья с собой прихватили. Им чем старее на стенах навешано, тем лучше.
– А тебе, что ли, не нравится? – удивилась Вера.
Он попытался объяснить:
– Ну, раньше люди любили современное искусство и все время заказывали новые картины, новую музыку. Даже для обедов или проводов гостей, чтобы и в прихожей каждый раз что-то другое звучало. А мы, наоборот, повернуты в прошлое. Все новое считаем менее ценным и ходим пережевывать вчерашний день.
– Ну, так тебе в другой музей, на Петровке, – пожала плечами Вера, одновременно думая, как можно в этой теме покопаться – почему люди живут эстетикой прошлого. И отчего большинству до сих пор не приелись гармония живописи пятнадцатого века или стихосложение девятнадцатого…
– Да я там был. И здесь тоже, меня сюда мама все детство водила в культпоходы. Я, наверно, сегодня первый раз без нее, сам по себе – прислушиваюсь к новым ощущениям.
– А мне всё интересно, и новое, и пережеванное, – отозвалась Вера, припоминая, что эта его
