Ты, мой учитель!
В каком далеке
Ты остался?
© Паксютов Г.Д., 2023
© ООО «Издательство «Вече», 2023
Глава первая
Память о былом
В детские годы мне часто казалось, что я могу в мыслях подняться к небу. В такие моменты мне бывало и покойно, и радостно. Кажется, я не спал, но и не уверен, что бодрствовал. Как это было? Я ощущал себя, как некую точку, взлетающую все выше и выше, в самую густую, сокровенную синеву. Звезды встречали меня приветливо, всегда светлые, всегда одинаковые. На самой вершине я замирал, словно у ворот – незримых, но осязаемых. Потом дверь распахивалась, и я чувствовал, что меня принимает в объятия кто-то теплый и сильный – Отец-Небо. Когда разучился летать, я не помню – наверное, уже подростком.
Но я начал не по порядку. Надо сперва поведать о том, откуда я взялся, как появился на этот свет.
Мой отец пришел в нашу деревню в самый холодный месяц самой лютой зимы из всех, что остались в памяти стариков. У него была необычайно белая кожа – поэтому сначала его приняли за блуждающего духа или призрак. Он подошел к нашим жилищам с улыбкой на лице и стоял молча, ведь на человеческом языке говорить не умел. Его тело била крупная дрожь. Он умирал.
Килим, уже тогда бывший у нас самым старым, рассудил, что при такой погоде нельзя и призраку отказывать в гостеприимстве. Он пустил отца в свою землянку, положил возле печи и укрыл медвежьей шкурой.
Посмотреть на чудного гостя сбежалось множество девушек, среди них – и моя мама. Килим сказал им:
– Это от холода он так побелел. Человек он, а не дух. А значит, наверно, умрет.
Но мой отец не умер. Под тяжелой шкурой он пролежал три дня в беспамятстве, иногда ему силой вливали в рот теплое питье. Наконец он пришел в себя и был уже совершенно здоров.
То, что в пору частых буранов одинокий, пеший путник вообще до нас добрался, преодолев изрядный путь от ближайшего очага и не сбившись с дороги, само по себе было чудом. Но зачем и откуда он пришел? Килим долго пытался у него это выспросить, перешел даже на татарский язык, который выучил много лет назад в далеком краю. Тут гость его понял и сумел кое-как объясниться. Килим решил, что до конца холодов его надлежит оставить здесь.
Отец остался, но на больший срок. Весной он взял мою маму в жены. Через десять месяцев родился я.
Не то чтобы эти десять месяцев пролетели для них как один день. Были трудности, было всякое, но любили друг друга – тогда. Пока я не увидел свет, маме нравилось в отце решительно все. Нравилась его светлая кожа. «От тебя и пахнет молочком», – говорила она ему.
Как он выучился ее понимать? Килим взялся его обучить человеческому языку, пользуясь для объяснения татарскими словами и жестами. Отец кое-как запоминал; родным же его языком был не татарский, а еще другой, третий. Что до общения с мамой, ему и не нужны были слова, хватало взгляда, прикосновения.
– Туговат, но к обучению не вполне бездарен, – по завершении одного из первых уроков Килим сказал другим старейшинам про моего папу.
В первый же день, придя в себя после забытья, отец подарил маме ленточку из красного атласа, бывшую у него с собой – сущая безделица. Она пришла в совершенный восторг и дорогую для себя вещь спрятала у сердца – не украсила ей волосы, чтобы другие девушки не видели, не позавидовали. На следующий день она снова явилась, принесла пищу ему, еще слабому, а потом сидела рядом с ним, держа за руку. Когда он окреп, а заодно запомнил несколько наших слов, они стали часто прохаживаться вдвоем.
С каждым новым днем чужеземец и его избранница проводили вместе все больше времени. О чем они шептались, что делали в минуты, когда их никто не видел? – для мамы эти воспоминания впоследствии были и отрадой, и мучением.
Глядя на них, Килим беспокоился, но и радовался невольно их счастью. К тому же у нас исстари так заведено – если одинокий путешественник сумеет к дальнему селению через снега добраться, то его надо приветить по-княжески, и уж раз одна из молодых красавиц ему глянулась, то не след перечить их любви. От сильного мужчины ведь и дети сильные родятся. Но что делать, если прихожий гость – не из Народа, да и, сказать по правде, на человека не совсем похож?
Когда отец овладел нашим языком так, что поравнялся в этом хотя бы с неразумными детьми, Килим принял решение:
– Нужно дать ему имя.
Задумка была неожиданная, и Килим долго обсуждал ее с остальными старейшинами. Подходящий случай, впрочем, выпал совсем скоро, и это сочли благоприятным знаком.
Один древний дедушка, немощный, но всеми любимый, слег с болезнью, от которой
