Многие из русских причащались на Гробе Господнем, а я причастилась еще накануне, в Архангельской церкви Русской миссии.
После нескольких часов отдыха мне нужно было поздравить его высокопреосвященство наместника Петра-Мелетия. Хотя во время десятимесячного моего пребывания в Иерусалиме я привыкла с ним обращаться как с добрым отцом, но тут, представляя в нем орудие небесной благодати, преподанной нам свыше чрез его святые руки, не смела приблизиться к нему и со страхом стояла у порога скромной его кельи. Владыка сидел на барсовой коже на полу, где обыкновенно сиживал. Заметив мою робость, он улыбнулся и сказал: «Чего ты боишься? Вот уже тридцать лет, как Бог сподобляет меня принимать Благодатный огонь. Прежде ты не боялась меня – не бойся и теперь, подойди; я тот же грешник. Христос воскресе!» Я ободрилась и подошла, стала на колени и приняла его благословение. Он очень похудел и побледнел, но выражение его лица было тем приятнее и характеризовалось необыкновенным спокойствием. Он смотрел на меня внимательно и, прозорливо угадывая совершенное мое убеждение в знамении Божией благодати, сказал: «Ныне благодать уже сошла на гроб Спасителя, когда я взошел в Кувуклию: видно вы все усердно молились, и Бог услышал ваши молитвы. Бывало, долго молюсь со слезами, и огонь Божий не сходил с небес до двух часов, а на этот раз я уже увидел его, лишь только заперли за мною дверь!» Я откровенно призналась ему в колебавшем меня сомнении и в испуге от набежавшего облака. Потом он спросил: «Не правда ли, что половина церкви была в тени?» Помню, что, не принимая еще благодати, я заметила это. «А на тебя пала ли роса благодатная?» Я отвечала, что и теперь еще видны следы на моем платье, будто восковые пятна. «Они навсегда останутся», – сказал владыка. Это так и вышло:
12 раз отдавала я мыть платье, но пятна все те же. После того я спросила, что преосвященнейший чувствовал, когда выходил из Кувуклии, и отчего так скоро шел? «Я был как слепой, ничего не видел, – отвечал он. – Если бы не поддерживали меня, упал бы!» Это и приметно было; глаза у него будто не глядели, хотя открыты были. Тут я рассказала ему наш восторг, что нам позволено было участвовать в пении в светлое Воскресенье у Гроба Господня. На это он улыбнулся и сказал: «Русские у нас свои. Видишь, какая ты счастливая: Бог сподобил тебя послужить Ему на том месте, где сам воскрес. Ты и ко Гробу приложилась без труда во время литургии. Не забывай никогда этого дня. Много бывает в мире и почестей, и удовольствий; но такого счастья немногие из русских твоего сословия могут в жизни удостоиться. Вспомни меня: где бы ты ни встретилась с твоими товарищами настоящего дня, везде встретишься с ними как с родными. Тут сообщаются духовные чувства». Мы пошли к нашему архиерею, там по-русски разговорились; он принимает ласково и радушно. Потом отправились поздравить патриарха – доброго старца, замечательного по простоте радушного приема.
Вечерню служили соборно. Евангелие читалось опять на 9 языках. После вечерни все духовенство, начиная с патриарха, сидело
