класса разносит в белой наволочке теплые ароматные бублики. Пахнут.
Уже есть зачем в школу ходить.
О войне много говорят. По-разному рассказывают.
У одной девочки дедушка воевал. Хотели его в школу пригласить, рассказать о СВОЕЙ войне. Он отказался. А внучке говорит:
– Не могу рассказывать. Много боли и грязи было. Много беды.
А у одной бабушки спросили, какой был самый счастливый день в ее жизни. Она говорит, что тот день, когда ей разрешили пойти медсестрой на фронт. Так и сказала.
Имя Сталина везде. Мы поем о нем песни. Учим стихи.
И успеваем с его именем вырасти.
И мы уже – подростки.
По-прежнему мальчики и девочки учатся раздельно. В разных школах.
И вот уже – причащение к творчеству: школьный театральный кружок и спектакль. Моя первая сцена. На первом школьном вечере с мальчиками.
Чехов. Я – Маша в «Трех сестрах». И Татьяна Алексеевна в «Юбилее». И – стихи со сцены. Много Пушкина.
…И вот мы уже почти взрослые.
В это время умирает вождь.
Страх и растерянность. Как жить?! Что нас всех ждет?
Похороны. Людское месиво на Неглинке.
Гибнут люди. Много людей. Вождь в своем репертуаре. Берет с собой.
На похороны мы с Володькой не пошли. Нам некогда. У нас – любовь.
Потом – Хрущев. Оказывается, была оттепель.
Везде сажают кукурузу. Она у нас не растет. Все равно сажают. Насильно. Вождь хочет кукурузу. Любит.
Тогда же скандал с художниками. С писателями.
А Гагарин летит!
А я рожаю дочку. Танюшку.
Хрущев щедрый – Крым подарил Украине. На заседании Президиума. Между прочим. Без обсуждения. «Есть мнение…» – и все.
Когда он был уже на пенсии, пригласил к себе Владимира Высоцкого. Пообщаться хотел.
Володя спросил, почему он так художников гнобил.
Хрущев ответил, что он же крестьянин! Не разобрался. Так ему докладывали. Сказал, сожалеет.
Жаль, не раньше и не вовремя.
Во времена Брежнев а мы были уже вместе с моим другом, партнером, мужем. Со Стаханом. И мы уже – солисты Москонцерта.
И тогда же – наши первые настоящие зарубежные гастроли. Африка. Австралия. Новая Зеландия…
Тогда же стали отпускать в эмиграцию евреев. Повальная эмиграция. Уезжают друзья.
И мы – туда же! Пробуем. Здоровье требует. Появилась надежда.
С тех пор вся наша жизнь и разделится на ДО и на ПОСЛЕ.
В марте 1979-го подаем документы в ОВИР.
Нам – отказывают. Формулировка «убедительна»:
– Вы слишком много сделали для своей страны, чтоб вами рисковать!
Поэтому, наверно, нас объявляют врагами Родины.
Эмиграция продолжается. Это тогда дочь Брежнева Галина сказала:
– Евреи, торопитесь! Не будет отца, перестанут выпускать. Лавочка закроется!
Началась
