отодвинулся, прошел к стоящей на столе сумке, достал оттуда пятитысячную купюру. – Вот, держи. Только не забудь.
– Завтра прямо после работы заскочу в супермаркет. – Я быстро убрала его купюру в карман, попятилась к двери. – Я пойду?
– Ага, иди. – Он как будто полностью потерял ко мне интерес, отвернулся к окну.
Я выскочила в коридор и шумно выдохнула. Фух! Чуть не вляпалась. Чуть не покалечила мужика на ровном месте. Идиотка. Вот какого фига я решила, что он будет домогаться? У него, наверное, девушек вагон, и все как одна модели.
Дверь за моей спиной вдруг открылась.
– О, ты еще здесь? Отлично! – раздался голос Бориса. – Я только что вспомнил, что и мочалку не прихватил. Мочалку тоже купи.
Я обернулась с натянутой улыбкой.
– Какую именно брать? Подороже?
– Пожестче, – медленно отчеканил он, прожигая меня взглядом. – Я люблю пожестче.
– Хорошо, – пробормотала я и, отведя глаза, поспешила смыться.
***
Убрав утюг и гладильную доску в кладовку, я ощутила полный упадок сил. Устала я, скорей, не физически, а морально: слишком много неприятных происшествий произошло в один день. Да и будущее как-то тревожило. В голове крутились вопросы, на которые я не знала ответов. Надолго ли приехали эти неприятные гости Петра Петровича? Куда девать бездомного Митю? Как вести себя, чтобы в комнату ко мне не врывались без стука?
Так как утром я ездила на подработку и встала рано, мне невыносимо захотелось спать. У меня даже челюсть начало сводить от постоянного зевания. Да вот только такую роскошь, как сон, я пока не могла себе позволить, ведь мне еще требовалось нажарить блинов.
Я умылась ледяной водой, чтобы хоть немного взбодриться, и решительным шагом отправилась на кухню. Там я обнаружила, что Митя дрыхнет на диване в одних трусах. Интересно, зачем он снял костюм? В кухне работал кондиционер, было совсем нежарко. Я сбегала в комнату за пледом, накрыла Митю, чтобы не смущал никого обнаженкой. Все-таки в доме были дети.
Потом я обнаружила, что внуки Петра Петрович устроили на кухне бардак – пришлось еще некоторое время потратить на уборку. Но вот наконец я сделала тесто для блинов и, поставив на плиту сразу две сковороды, приступила к жарке. Мне даже показалось, что за час я управлюсь и смогу наконец лечь спать.
– А вы знали, что пауки время от времени линяют? – раздалось из-за спины.
От неожиданности я подпрыгнула чуть ли не до потолка. Обернувшись, увидела рядом с собой Мишу – правнука Петра Петровича. Он с упоением ковырял в носу и глазел на Митю, который уже скинул с себя плед.
– Извини, что ты сказал? – обескуражено переспросила я, ринувшись возвращать плед обратно на Митю.
– Пауки покрыты хитиновым панцирем, он мешает им расти, – выпалил Миша, следуя за мной. – Во время линьки пауки сбрасывают этот панцирь и увеличиваются в размерах.
– Замечательно! – пробормотала я, потрепав его по волосам. Я просто не знала, как реагировать на эту его лекцию.
– Маленькие
