Империи, пусть даже ценой собственной жизни. Среди капитанов хватало тех, кто именно с ней связывал свое нынешнее благополучие, и только в ней видел возможность обустроить безбедное будущее своих детей.
Вообще, отношение к Божественным Братьям и к их Империи стало определенным водоразделом, что развел людей по двум лагерям, до сих пор сопротивляющимся любым попыткам их примирить.
Тот факт, что Братья направили в Цигбел своего Инспектора, призванного навести должный порядок на подотчетных территориях, сам по себе уже говорил о многом, но вот конкретная персоналия окрашивала события совсем в другие, куда более кровавые краски. Генерал Голстейн, верный цепной пес Божественных Императорских Особ, никогда не стеснялся в выборе методов и средств достижения поставленных целей.
Данный регион в самое ближайшее время будут крайне жестко и решительно загонять в рамки принятых в метрополии законов и правил. Под лозунгами установления порядка и обеспечения безопасности, людей очень скоро приучат покорно кланяться при виде любого имперского чиновника и радостно улыбаться, платя положенные налоги. А все недовольные отправятся за решетку.
Хотя нет.
Уж если за дело взялся сам генерал Голстейн, то угодившие под его руку глупцы проследуют прямиком на кладбище. Да еще и помучаются по дороге. Тут даже суда не потребуется.
Времена изменились, и, как ни прискорбно было это осознавать, именно ведомый Лажонном караван станет для Цигбела провозвестником этих решительных перемен. Но что поделаешь? В конце концов он – всего лишь капитан, вовсе не обязанный нести ответственность за все те последствия, что повлечет доставленный им груз.
– Они давно напрашивались, – Лажонн вздохнул и вернулся к прерванной трапезе. – Их предупреждали не раз, и не два. Пусть теперь расхлебывают.
Удовлетворенно кивнув, Крелл выскользнул обратно в коридор, и вскоре его ботинки загромыхали по переходу, что располагался аккурат над кают-компанией. А вот Трасси так и осталась сидеть с открытым ртом.
За годы детства и юности она слышала столько мрачных легенд, рассказов и воспоминаний, антигероем которых выступал генерал Голстейн, что в ее воображении его имя крепко сплавилось с образом абсолютного злодея, сеющего вокруг себя жестокость, боль и страдания просто… просто потому что он мерзавец, и все тут. А потому на удивление пассивная реакция отца на присутствие под боком этого средоточия зла повергла девушку в состояние самого настоящего шока.
Помощник капитана, не желая спорить с начальством, уткнулся в свою тарелку, воздержавшись от комментариев, и в повисшем молчании Трасси поняла, что озвучивать невысказанные вопросы придется именно ей. Ей, как дочери Лажонна, позволялось чуть больше, чем всем прочим.
– Мне показалось, пап, – она сплела пальцы и демонстративно положила руки перед собой на стол, – или ты и вправду одобряешь действия Голстейна и даже ему… симпатизируешь?
– Пойми, Траська, – ее отец, явно раздосадованный таким
