машины пушкой! – со злой гримасой хрипло ответил бородач.
– Мы были впереди перед «Контейнером», а вот это на картинке – наша машина. А вот эти красные линии, идущие от нашей машины, суммированные электроникой выстрелы моего помощника, закончившиеся ликвидацией заражённых.
Быстрые взгляды бородача от экрана к лицевой пластине шлема.
– Понимаешь уважаемый! Ведь я ещё с ней и недели не прожили в этом мире. Но это не значит, что мне простительно нарушить Ваши традиции. По моим традициям, предоставить вашему благородному взору, прекрасный лик моей помощницы, чтобы усладить сердце и возрадовать душу весит как десяток горошин, но …!!! Если я так поступлю, то буду чувствовать себя презренным сутенёром, поэтому и за десяток жемчужин я не могу открыть её лик посторонним.
– Так здесь более сорока поражений заражённых. – Торговец был действительно поражён. Я это понял по изменившейся мимики, которая перестала «играть» и расслабилась.
– И это я остановил её, так как понял, что заражённые перестали нападать на караван, было бы вдвое больше.
Но торговля не только установление цены, по которой отдадут и возьмут товар. Это ещё и игра, и коммуникация. Мы поиграли минут десять, пока не остановились на десяти споранах за всё, включая питание тактических раций.
Когда шли с пивом, остановились в тени дерева. И у меня была возможность сказать Елене исходя из своего опыта прошлой жизни и наблюдений за их поведением с матерью. Благоприятно было, что мы одни и она была со скрытым шлемом лицом, что давало ей чувство защиты.
– Пойми первое о тебе и команде. Ты тут становишься как важная часть большого конвейера выживания, противостоящей тому миру, где все и каждый едят других. Важная, но все-таки часть команды. Не пытайся стать целым заводом – просто делай свою работу. Матерью займутся нормальные люди посёлок, плюс работа, задачи быта. Тот же стресс ведь здесь разных видов. Может она, ещё, и подберёт себе счастливую долю. Я вижу, что здесь есть и нормальные люди. Да и у неё, кажется, есть подвижки в лучшую сторону.
– Какое второе правило? – Лицо Елены не видел, но голос стал чуть веселее.
– Построй внутри себя непрошибаемую стену. Стальную. Насилие, увиденные смерти, даже детей, стариков, беременных – ничто не должно тебя трогать.
Вспомни Тютчева!
…Лишь жить в себе самом умей —
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум…»
«Не знаю. Я должен был ей помочь, ведь она в моей команде и если я помню, как моя рука вырывает из неё, весь в крови, член мура, то для неё эти воспоминания – ночной кошмар», – но я могу лишь загрузить их работой, чтобы сон давал отдых и был напряжённо ожидаемым избавлением от изматывающего труда. Пока я могу, я должен бороться с «Недостатком» каждого компаньона команды.
– Пошли к нашим. Пиво понесу я.
Дальше всё было привычно,
