сказано. Не то, чтобы все врачи-психиатры –конченые мудилы, но профессиональная деформация конкретно этого доктора выходила за рамки всех социально приемлемых норм человеческого поведения. Он отчитывал жену за каждую копейку, регулярно проверял телефон и запрещал общаться с людьми, которых считал недостойными. К слову, недостойными он считал всех Инниных родных и друзей. А ещё проводил над Инной свои психологические опыты.
Да, так живут многие, но…
Однажды Инна просто не вернулась домой и уехала к маме, оставив второй половинке квартиру и всё имущество. Объяснить этот свой поступок она могла только одним словом «устала», ведь её «золотой» муж не пил, не бил, и никогда не ходил налево.
С разделом имущества она, конечно, подсуетилась. Чуть позже. Судились года два. Столько говна о себе, как о женщине, хозяйке и работнице, она не слышала за всю свою жизнь.
– Инна Степановна, помните у нас на участке лежачий больной Польских? Роман, кажется, – начала свой рассказ Вика, взволнованно облизывая пухлые губы. Судя по выражению её лица, сказать ей хотелось что-то действительно важное.
Одна из ламп дневного света над Викиной головой погасла и прекратила гудеть. В кабинете стало тихо и по-осеннему уныло.
– Помню, конечно, – приподняла левую бровь доктор, не понимая, к чему клонит Вика. Видимо, сердобольная девчонка опять что-то там себе надумала. Дитё совсем, хочет весь мир от скверны очистить, наивная.
– Так вот. Романа Польских жена избивает и голодом морит, – выплеснула, наконец, терзающую её информацию, медсестра, – Это сто процентов! Я давно за ними наблюдаю.
Так Инна и знала. Нет бы домой идти, поужинать и книжку хорошую почитать, Вика об обречённом больном беспокоится. А их на участке Калининой много. Если так о каждом душу рвать, то и души не хватит. Врач-терапевт многое в своей жизни повидала.
– Плохо, конечно, но мы-то что сделаем? – честно говоря, меньше всего Инне Степановне хотелось говорить сейчас о Польских. Это, наверное, единственная семья, которая никогда и ничего от неё не требовала. Супруга Польских, тихая, какая-то зашуганная женщина, ещё молодая, но с погасшим, утомлённым взглядом, никогда не писала жалоб и была довольна всем, что давало ей государство.
– Как что? Инна Степановна, – разочарованно протянула Вика, встряхнув русыми кудряшками, – Нужно проявить нашу гражданскую позицию. Она же над немощным человеком издевается! Над тем, кто слабее.
– Вика. Чем ты свои слова докажешь, а? Доказательства есть? Да и не твоё это дело, дорогая, – Инна разозлилась, – Относительно молодой мужчина, сильный, крупный, здоровый, в одночасье стал инвалидом, перспектив на выздоровление у него нет, уже пять лет он прикован к постели, мучает привязанную к нему жену. Ну, и сам, наверное, мучается, но уже никому не скажет об этом. Я вообще в таких случаях за эвтаназию, – выпалила доктор, выключая компьютер и всем своим видом показывая, что разговаривать больше не хочет, – Я домой собираюсь, и ты иди.
– Эвтаназия?! – Вика даже взвизгнула
