телом.
И ледяной холод окатывает меня с головой.
– Как ваша подпись вообще могла оказаться на акте закупок дополнительных препаратов для эпидуральной анестезии? – слышу я голос где-от надо мной, а у самой перед глазами расплываются строчки со словами фентанил, морфин, клофелин…
– Я не знаю… – поднимаю я глаза на главврача. – Но я же всегда ставлю свою подпись в закупках лекарств, но здесь, без согласования с вами, такие сильные препараты, я просто не могла…
– Вот именно, не могли, – усаживается он напротив.
Совсем рядом.
Но теперь его близость не вызывает во мне обычный трепет.
Моя голова раскалывается.
Здесь должна быть какая-то ошибка…
Кладёт руку на мою ладонь, и я поднимаю глаза на Вершинина.
– Теперь вы понимаете, что при всём моём желании я не смог бы вас назначить заведующей отделением, – смотрит он на меня.
Изучает.
Не верит больше мне.
– Но я не смогла бы так поступить с вами! – чуть ли не со слезами в голосе восклицаю я. – Разве вы мне не верите?!
– Мне очень хотелось бы верить вам, Аделаида Семёновна, – с нажимом произносит он. – Но откуда тогда ваше внезапное желание уволиться? Именно сегодня? – сверлит он меня взглядом.
«Да потому что я отдала тебе лучшие годы своей жизни и карьеры!» – хочется крикнуть мне в его лицо, но я лишь сдержанно отвечаю:
– Потому что я думаю, что в наших профессиональных отношениях пора поставить точку. Мы больше ничего не сможет дать друг другу. Пора двигаться дальше, – спокойно отвечаю я, хотя внутри всё переворачивается от этих слов.
Такие слова обычно говорят любовнику при расставании, а не своему начальнику!
– К тому же, – вдруг решаюсь я выложить ему все карты на стол: – Я не просто так выбрала своей специализацией гинекологию. Я не просто так пришла работать к вам в клинику.
– И почему же? – поднимает удивлённо одну бровь Вершинин.
Знак крайней заинтересованности! Я так хорошо уже изучила его за эти годы.
– Да потому что у меня проблемы! – выпаливаю я.
Всё то, что копила в себе все эти годы. Всю свою жизнь.
Сапожник без сапог.
– Да потому что я не могу иметь детей, – понижаю я голос до шёпота, словно это что-то такое постыдное, в чём никому нельзя признаваться.
Хотя так оно и есть.
Ведь предназначение женщины – это дарить жизнь!
И я помогла это сделать тысячам женщин.
Но только не себе.
И моё сердце разрывается от тоски и боли.
– Я пришла к вам в клинику, потому что я очень-очень сильно надеялась когда-нибудь забеременеть, – выдавливаю я из себя сухие слова. – Но со временем потеряла надежду окончательно, понимаете? – смотрю я на своего босса.
Которого когда-то считала всесильным.
Но
