расположить к себе свою мучительницу. Голос дамы с моськой сделался подобострастным:
– Доктора так поступать не должны. Куда это годится? Есть вещи, которые должны оставаться в тайне.
– Вот-вот, о чем и я толкую, – буркнула худая дама.
Они переглянулись – уже как союзницы. Господин в жилете растерялся. Этой коалиции он не ожидал, пошел на попятную:
– Ну, доктор Фок не то чтобы рассказал. А так, намекнул.
– Еще хлеще! Сперва он входит в доверие к пациентам, а потом роняет повсюду намеки. Нет, я положительно сделаю доктору реприманд! Поразительно, как он сам таких простых вещей не понимает. Это не ком иль фо.
– Совсем не ком иль фо! – подхватила дама с моськой.
Господин опешил:
– Да я… Да доктор… Да на самом деле, он и не говорил ничего. Тут любой сообразит. Старая Юхнова ничем она не хворала. А напротив того, была весьма бодра. С чего бы ей вдруг помирать, если только не…
– Фуй. Как вам не совестно повторять сплетни.
– Вовсе я не повторяю. А просто сложил два и два! Разве вы не думали, что больно уж странно Юхнова померла?
Худая строго поджала губы:
– К одним смерть приходит внезапно, а другим дает возможность уладить дела и проститься с ближними.
Господин с надеждой воззрился на вторую даму. Она очень хотела послушать, что нынче болтают о таинственной кончине энской богачки Юхновой. Но остракизма со стороны худой дамы боялась еще больше. Оказавшись между этих двух огней, она замялась, порозовела. Но внезапно увидела выход:
– Ну и нравы у нынешней молодежи, – показала глазами она. – Только поглядите на этого ферта.
Все трое покосились на англомана.
Господин в жилете понял, что она дружески возвращает ему шанс восстановить мир, и шепнул соседкам:
– А давайте проучим этого нахала?
Они вытянули шеи. Глаза их заблистали в ответ. Мурин увидел, как три головы почти соприкоснулись лбами. Потом дамы стали искать в ридикюлях. Сунули что-то господину в жилете. Он подмигнул, вышел.
Мурин терялся в догадках, что за шутку они затеяли.
Дверь скрипнула, впустив холодный воздух. Но это был не Модест Петрович. Просунулась голова станционного смотрителя.
– Лошади поданы.
И точно, в окно было видно, что кучера выводят лошадей.
– Пора, – дама с моськой поставила перевернутую чашку на блюдце.
Пассажиры набросили верхнее платье, надели шляпы, высыпали во двор. Англоман сразу же отошел от них и направился к дорогой карете на рессорах.
Остальные проводили его взглядами, восторг прорывался на их лицах, как солнце сквозь тучи. Когда карета тяжко отвалила и поволоклась, улыбки так и зацвели ей вслед.
Мурину показалось, что карета отправилась в неверном направлении: туда, откуда прибыла накануне. Но тут его самого окликнули:
– Ваше благородие!
