Рокеры обычно подводят, глаза…Она ведь его даже не услышала.
– Это стереотип, а я не Дамиано Давид. – Артур поджал губы, из последних сил сдерживая смех. – Еще какие‑то вопросы на эту тему будут?
– Нет… – Она развела руками. – То есть… Че‑е‑ерт. – Обалдело подперла щёку двумя пальцами, не переставая пялиться ему в лицо. – Как тебе вообще живётся в этом мире? Среди такого количества простых, заурядных, смертных людей?
Нет. Терпеть невозможно. Она ненормальная.
– Ты закончила? – последнее, что он смог выговорить серьезно.
Всего на секунду над столом снова стало тихо. Но смех всё‑таки прорвался наружу. Выдержка покинула чат. Артур прыснул, откинулся на спинку дивана и, прикрыв лицо ладонью, расхохотался. Она действительно ненормальная. Но эта прямолинейность сносит на хрен все барьеры. И будто в ответ на эту мысль с противоположного дивана тоже раздалось сначала громкое фырканье, и за ним открытый, звонкий смех.
Артур обессиленно уронил руку на колено и, всё еще смеясь, ткнулся затылком в мягкую обивку.
– Прости, я не хотела… – выдавила Келли между вдохами.
Тормозов нет, но она прекрасна.
– О нет, ты хотела. – Он отёр пальцем выступившую слезу.
– Но у тебя реально слишком длинные ресницы!
– Я в курсе, спасибо. – Артур в последний раз сдавленно фыркнул, растёр ладонью затылок и взлохматил волосы.
Глаза с ресницами – единственная положительная черта, доставшаяся от матери. Он это понял лет в двенадцать, но еще никто в открытую не спрашивал про тушь. Никто… до сих пор. Пружина неопределенности, сдавливающая грудь все эти часы, только сейчас ослабела. В теле появилась лёгкость.
Келли тем временем тоже отсмеялась, откинулась на спинку дивана и отбросила с лица бирюзовый локон.
– Ф‑у‑ух, – раздался её тяжёлый выдох, и она так же, как Артур секунду назад, вытерла слезу. – Ладно… Что я здесь всё‑таки делаю?
Она деловито сцепила пальцы на столе, но глаза при этом весело блеснули.
– Заказываешь какао? – Артур выгнул одну брови.
– Ненавижу какао. – Она забавно сморщила нос. – У меня от него прыщи.
Какая еще девушка вот так легко призналась бы в прыщах?
– У меня тоже. – Он хмыкнул и скопировал её выражение лица. – Давай закажем что‑нибудь покруче.
Келли ухмыльнулась одним уголком губ. Широких, красивых губ…
– Не могу. Завтра в девять утра сеанс, нужно чувствовать себя вменяемой. Так что я буду просто чай.
И, будто услышав её, неподалёку показалась официантка. Всё та же. Выражение её лица потеряло всякую заинтересованность, бёдра перестали качаться, как ладья на волнах. Так выглядит разочарование. Она вытащила из фартука блокнот, карандаш и с прямой спиной подошла к столику.
– Решили, что будете пить? – её голос протрещал, как сухая палка в огне.
Ей ведь даже никто ничего не обещал, но в этом треске послышалась не озвученная
