всей полнотой информации. Не было такой темы, в которой Марица не оказывалась бы в центре повествования и главным действующим лицом. Потратив секунду или две на то, чтобы сосредоточиться (внешне это выглядело как легкий вдох), она могла связать любые события и факты с самой собой, любимой. Бо́льшая часть из тех сведений, которые она обрушила на своих несчастных слушателей, являлось бессмысленной и совершенно пустой болтовней, однако наряду с этим она не преминула рассказать о новом, замечательном этапе своей жизни и внезапном приглашении, которое заставило ее поспешить обратно в родную деревню. О Будапеште Марица говорила крайне мало. Она практически не упоминала об этом периоде своей жизни, ведь она решила забыть его.
Паровоз замедлил ход и принялся пыхтеть. Вагон мягко покачивался из стороны в сторону, словно лодка на ленивой волне. Марица в последний раз промокнула лицо кружевным платочком. Раскачиваясь взад-вперед, она пыталась поймать свое отражение в окне вагона. Потрепанный вид окружавших ее женщин во время путешествия доставлял ей истинное удовольствие. Она саркастически улыбалась, глядя на их подкованные башмаки на деревянной подошве, чулки с зияющими дырками, засаленные платки. Она чувствовала удовлетворение, когда ее отражение в окне напоминало ей, что она не позволила себе даже в условиях войны пасть так низко, как эти простушки.
Когда поезд подъезжал к станции, раздался долгий низкий гудок. Вскоре в поле зрения пассажиров уже появился небольшой вокзал.
И тут Марицу захлестнула волна паники.
А что, если ее там никто не ждет?
Марица только сейчас осознала, что она рискнула своей судьбой из-за одного-единственного письма.
А что, если он передумал?
Марица почувствовала стремительно нараставшую неуверенность.
Что, если она ошибалась на его счет? Что, если она совершила ошибку?
Лихорадочно перебирая в уме различные варианты, она поняла, что сможет вернуться в Будапешт только к вечеру следующего дня. Но куда она пошла бы там? Обратно в свою квартиру путь ей был заказан. Может быть, поехать в Сольнок? Или же в Кечкемет?
Под нарастающий визг тормозов паровоз остановился со слабым толчком, сопровождаемым ревущим шипением пара. Марица в последний раз откинулась на жесткое сиденье.
Вагон начал заполнять шум, характерный для завершения поездки. На Марицу одна за другой наплывали тени пассажиров, которые тянулись к верхней полке за своим дорожным багажом. Деревянная полка скрипела каждый раз, когда с нее снимали очередной чемодан или дорожную сумку. Сама Марица не была обременена никакими вещами. Перед отъездом из Будапешта она, наслышанная о мародерах военного времени, решила подстраховаться и перед посадкой в поезд сдала свой сундук в багажное отделение.
Марица выглянула в окно. Яркое послеполуденное солнце практически ослепило
