мою кожу, но почему-то не пронзают никаких важных частей тела, чему я чрезвычайно рада, потому что в эту минуту дракон опять начинает взлетать.
До этого момента я держалась за Хадсона так крепко, как только могла, но теперь я понимаю, что у меня две альтернативы. Либо я продолжу цепляться за Хадсона и позволю ему погибнуть вместе со мной. Либо отпущу его и дам ему шанс спастись.
И я отпускаю его – я совсем не хочу, чтобы кого-то еще постигла та же участь, что и меня, – но это не значит, что Хадсон настроен так же. Он все так же продолжает сжимать мои ноги, помогая мне держаться на его спине.
Он чертыхается, когда его ноги отрываются от земли, и я дергаю ногами, пытаясь сбросить его с себя. Я знаю, что в обычных обстоятельствах он бы этого даже не заметил. Но он этого не ожидал, я застаю его врасплох, и он валится на землю.
Я вижу, как он падает и откатывается в сторону. Но затем дракон летит вверх, и я теряю Хадсона из виду.
– Беги! – кричу я, желая, чтобы хотя бы один из нас выбрался из этой передряги живым. Я продержала его запертым в моей голове больше года – и то, что это чудовище помогает ему спастись, кажется мне только справедливым. – Хадсон, беги!
Он не отвечает, и меня охватывает облегчение. По крайней мере один из нас останется в живых. По крайней мере один из нас…
Дракон свирепо ревет, и мы крутимся в воздухе. К горлу подкатывает тошнота – я чувствую себя вращающимся чертиком на нитке и совершенно не понимаю, что происходит. Однако, судя по ярости, которую испытывает этот дракон, беспорядочно крутясь в штопоре, понятно, что он не контролирует эту ситуацию.
А значит, ее контролирует Хадсон. Черт возьми. Что же он сделал?
Мы опасно приближаемся к земле – чему я могла бы порадоваться, если бы мне не грозило оказаться между землей и тяжеленным драконом. И я готовлюсь к адской боли, за которой последует верная смерть.
Но в конце дракон каким-то образом выходит из штопора. С еще одним возмущенным воплем он – находясь внизу, я вижу, что это самец – начинает набирать высоту. Охваченная одновременно страхом и облегчением, я делаю глубокий вдох и пытаюсь удержаться от рвоты. Я люблю американские горки, но это совершенно другой уровень адреналина.
Похоже, Хадсона не устраивает, что дракон уносит меня прочь – и мои мысли о самопожертвовании могут идти к черту. Потому что в движении дракона вверх вдруг случается заминка, как будто нечто схватило его и тянет вниз.
Дракон фыркает, изрыгает огонь и испускает вопль ярости, и не надо быть гением, чтобы понять, что это нечто может быть лишь гребаным Хадсоном Вегой. Потому что я не знаю другого человека, который был бы способен вызвать у кого-то такую ярость.
Слышится ужасный хруст, очень похожий на хруст костей. И сразу же дракон издает еще один вопль – но это явно вопль не гнева, а боли.
Я не успеваю подумать о том, что именно сделал Хадсон, прежде чем воздух разрывает
