экран аппарата ожил, возникла обычная картинка. Но только начала Елена искать в контактах знакомый номер, как подлый аппарат моргнул и погас. На этот раз окончательно. Напрасно Елена жала все кнопки подряд и стучала по экрану пальцами, а затем и кулаком, мерзкая машина работать не желала.
Пришлось Елене нестись обратно в бухгалтерию, в надежде позвонить Генеку со стационарного телефона. Она схватила трубку аппарата, стоящего на столе у своего зама, но внезапно поняла – она не может вспомнить номер своего мужа. Елена по-детски, умоляюще смотрела на Ольгу Александровну, губы её тряслись.
– Что с вами, Елена Ивановна?
– Надо мужу позвонить. Сотовый утопила, а номер не помню.
Ольга Александровна лишь сочувственно сморщилась и поцокала языком. И в этот момент в комнату бухгалтеров по-хозяйски вплыл Николай Петрович. И с порога громко объявил, обращаясь к Елене:
– Предлагаю немедленно начать вносить озвученные мною изменения.
В бухгалтерии возникла жуткая, неестественная тишина. Все сотрудники застыли как актёры в финальной сцене «Ревизора», с каким-то суеверным ужасом взирая на своего начальника. А Елена некоторое время хватала губами воздух, словно ошалевшая рыба в знойный полдень, не в состоянии воспроизвести ни единый звук. И вновь на помощь ей пришла Ольга Александровна:
– Николай Петрович, – проговорила она спокойным деловитым голосом, – Елена Ивановна должна срочно уйти с работы по семейным обстоятельствам. А я как её заместитель полностью в вашем распоряжении.
А затем, повернувшись вокруг собственной оси едва ли не на 360 градусов, обвела всех сотрудников внимательным взором и коротко, но очень чётко произнесла всего одно слово:
– Работайте!
Такая сила прозвучала в голосе Ольги Александровны, что все присутствующие поневоле ощутили её волшебное воздействие. Бухгалтеры моментально уткнулись в свои мониторы, Гореньков точно загипнотизированный пододвинулся вплотную к заместителю главбуха и застыл будто школьник в ожидании, когда его вызовут к доске – глаза едят «учителя», рот чуть приоткрыт. А Елена опомнилась лишь тогда, когда обнаружила, что уже оделась и идёт по направлению к входной двери, зажав неработающий телефон в ледяной ладошке. Она поневоле сравнивала собственное сегодняшнее суетливо-истеричное состояние, свою дёрганую пластику движений с рассудительным и уверенно-командирским поведением своей замши и с огорчением нашла это сравнение далеко не в собственную пользу.
В ближайшей к офису мастерской ремонтник, бывший, судя по виду южных корней, сказал Елене с акцентом:
– Давай тыщу, всё сдэлаю. Зайди через час.
– А нельзя пораньше? – охнула Елена и зачем-то заторопилась объяснить свои слова, точно это могло на что-то повлиять, – у меня муж болен, очень волнуется…
– Ещё тыщя давай за срочность, –
