подол так же запросто, как завязывать шнурки собственных ботинок. Это было немыслимо! Это было невыносимо! Он, Генка, не мог даже ладонь свою на Танькин бок положить, а Запевалов, вероятно, может не только видеть, но даже и гладить, щупать самые интимные части женского тела. И какого тела!
Весь остаток этого адского дня Генка просидел точно на зажжённой конфорке. При мысли о Танькиных ножках и особенно трусиках внутренний жар становился особенно палящим и жгучим. Но думать о чём-то, кроме этих ножек, трусиков и по-хозяйски расположившейся на них руке Запевалова он не мог в принципе. На следующий же день Генка пересел на самую первую парту, которая всегда пустовала, потому что никто не хотел сидеть перед носом учителей. И никакие насмешливые вопросы языкастых одноклассников, первым среди которых был Запевалов, не поколебали его мрачной решимости остаться там вплоть до конца учёбы. Лишь бы подальше от счастливой парочки.
Последним школьным воспоминанием Генки, связанным с Запеваловым, был их выпускной экзамен по физике. Физики все боялись, потому что боялись физичку. Та была жёлчной немолодой женщиной, громогласной и вечно всем недовольной. В хорошем настроении она обычно лишь ругала всех подряд, да придумывала ребятам обидные прозвища, называя это юмором. Зато в плохом – орала так, что преподаваемый ею предмет забывали даже те ученики, которые хорошо его знали. И как на грех перед экзаменом в Генкином классе в хорошем настроении её давно никто не видел.
Но Запевалова настроение физички волновало слабо. На экзамен он явился как всегда ослепительный. Зашёл в кабинет в числе первых, отвечал на все вопросы с улыбочкой и был милостиво отпущен с пятёркой быстрее других.
– Всю арену покорил любимец публики Кирилл! – насмешливо продекламировала фразу из популярного тогда мультика Альбина при виде его довольного лица.
Саму её заметно потрясывало. В класс, где проходил экзамен, Альбина зайти пока не решалась, и чем дальше, тем сильнее нервничала. Тем более что после Запевалова из экзаменационного кабинета долго никто не выходил, а похожий на землетрясение рокот голоса физички из-за двери с каждой минутой только усиливался.
Альбина шла на золотую медаль и потому волновалась больше остальных. Она нервно комкала носовой платок, часто вскакивала со стула, на котором сидела и зеленела лицом всё гуще и болезненнее. Запевалов, который после экзамена остался в школе и устроился рядом с ней, наблюдал за девушкой с любопытством, но до поры молчал. Наконец, несчастная Альбина не выдержала и будто заклятье начала скороговоркой повторять вслух:
– Хоть бы меня пронесло, хоть бы меня пронесло!..
Запевалов выждал несколько секунд и радостно провозгласил:
– Дождешься, Альбина, сейчас тебя точно пронесёт!
Стоящие рядом грохнули от хохота, настолько точным было попадание очередной Запеваловской шуточки. Альбина с лицом зелёным, перекошенным
