призывные взгляды других девчонок. Ей было неловко от того, что на фоне элегантного Павла она выглядит простовато в сшитой мамой белой блузке и тёмно-серой юбке в мелкую складку, доставшейся ей по наследству от двоюродной сестры. Но великолепный Розенблат вёл себя будто настоящий принц и ни словом, ни жестом, ни взглядом не выразил даже намёк на недовольство нарядом Елены. И та чувствовала себя на седьмом небе.
Когда же танцы закончились, Павел, как обычно, проводил Елену до дома, но заходить в подъезд не стал, а на пороге остановил девушку, притянул к себе и нежно поцеловал в губы.
«Как же я испугалась этого поцелуя! Точнее, не так – как же я хотела и одновременно боялась поцелуя, дурёха! – подумала Елена, – Мне тогда казалось это таким порочным, греховным!»
Так и было, когда Розенблат выпустил Елену из своих объятий, она опрометью ринулась вверх по лестнице, не помня себя, вбежала в дом и успокоилась только тогда, когда с головой забралась под одеяло, даже не раздевшись толком. Не слушая ворчание разбуженной Иришки, Елена пролежала так примерно полчаса, пока дома, наконец, не стало совсем тихо.
В эту ночь она долго не могла заснуть, потому что ее рот всё ещё ощущал легкое прикосновение теплых губ Павла, его горячее дыхание. Это было… Это было… ужасно! Или прекрасно? Ужасно в своей прекрасности, наверное, так правильнее.
Но прошло совсем немного времени, и Елена уже без смущения целовалась с Павлом при каждом удобном случае. И обнималась, тесно прижимаясь к его телу, а после, буквально вжимаясь в него. Да так, что было понятно, чего сейчас желает, нет, жаждет от неё возбужденный этой близостью Павел.
Правда сама она ещё к близости готова не была. Воспитанная в строгости и в лучших традициях советской семьи, Елена и представить не могла, как можно ослушаться родителей и допустить соитие до свадьбы. Кроме того, она, как и другие скромные советские девчонки, просто боялась последствий, – а вдруг сразу будут дети? Забеременеть в школе – это же просто ужасно!
К счастью, несмотря на объятия и поцелуи, с каждым днём становящиеся всё более страстными, вопрос о близости остро не стоял, ведь встречались влюбленные только на улице, в подъезде или в школе. Но однажды Павел позвал Елену к себе домой. Та завибрировала от страха, но пошла.
Войдя вслед за Павлом в квартиру Розенблатов, Елена в смущении замялась у порога. Сердечко её дрогнуло – внутреннее чутьё подсказывало девушке, Павел зазвал её к себе неспроста. А здесь, на пороге самое безопасное место – в случае чего можно сделать ноги. Но ноги Елены, похоже, приросли к полу.
Между тем, Павел словно бы и не заметил напряжённое состояние своей спутницы. А может быть, сделал вид, что не заметил, решив не смущать её ещё больше. Он расшнуровал свои кроссовки, выпрямился и глянул на Елену ясным безмятежным взором, приглашая девушку последовать его примеру. Судя по всему, Розенблат нисколечко не сомневался в желании Елены перейти на
