назначенное время для дачи показаний в рамках расследования по уголовному делу.
– В тюрьму собираешься, тэмбель? Меня ославить хочешь? – продолжала бушевать Ирина Львовна.
– Перестань! – скривился Павел.
– Я тебе перестану! Мало мне хлопот с твоим институтом, теперь ещё с нар тебя вытаскивать? – и тут Ирина Львовна разрыдалась.
Неготовый к такому повороту, Розенблат что-то неразборчиво забормотал, а потом полуобнял мать и вывел из комнаты, она безвольно повисла на сыне, продолжая оглашать дом горестными стенаниями. Елена же осталась сидеть на диване, абсолютно оглушённая, не знающая, что можно сделать в такой ситуации.
Дальше жизнь в доме Розенблатов потекла, словно в обморочном сне. Мать Павла совсем перестала улыбаться и разговаривать с Еленой, лишь слабо кивала ей по утрам в знак приветствия. Павел тоже сильно изменился. С утра до вечера пропадал где-то, а когда по вечерам возвращался к жене, от него несло алкоголем и табаком. Бэлла вовсе перестала приходить домой, но это никого уже не беспокоило.
Из института Розенблата отчислили через неделю после получения повестки. Не помогли никакие хлопоты со стороны матери. Павел совсем замкнулся. Когда же Елена попыталась поговорить с мужем об их будущем, о том, чем он собирается заниматься дальше, заберут ли его в армию, тот лишь зло отмахнулся от жены, как от надоедливого насекомого. А когда Елена принялась настаивать, обматерил её и выскочил из комнаты. И не появлялся в доме три дня.
Вся жизнь Елены перевернулась с ног на голову. Но она продолжала уговаривать себя, что это временные трудности, нужно всего лишь немного подождать, и всё само собой образуется. Она продолжала ходить на учёбу, а свободное время проводила в своей комнате за портьерой, чаще всего в одиночестве, потому что Павел был неизвестно где.
Прошла ещё одна тусклая и томительная неделя. В субботу вечером, когда Елена в одиночестве готовилась к экзаменам, а Павел как всегда отсутствовал, к ней в комнату тихо вошла Ирина Львовна. Мама-Розенблат даже не прошла, а протащилась к письменному столу, за которым занималась Елена, и упала в стоящее рядом кресло. Посидела несколько томительных секунд и выдохнула:
– Ну, вот и всё! Допрыгался.
Слова Ирины Львовны прозвучали отрывисто, почти неразборчиво, в голосе её появился странный, прежде не замечаемый акцент, Елена даже не сразу поняла их значение.
– Что? Кто, Павел? – невпопад отозвалась она.
– А кто еще? – с тоской пробормотала Ирина Львовна и принялась легонько раскачиваться всем телом взад-вперёд будто игрушка на пружинке.
Елене показалось, что Ирина Львовна сходит с ума, настолько необычно звучал её голос, настолько непривычным было поведение.
– Что случилось, Ирина Львовна? – Елена ощутила, что бледнеет до, как ей показалось, кончиков пальцев на ногах.
– Арестовали, сегодня днем, – продолжая раскачиваться, просипела Ирина Львовна, – Ой-вэй,
