style="font-size:15px;"> – Я в курсе всего, доктор, и знаю, что психоаналитическое лечение – это хирургия души. Много читала на эту тему и готова к работе.
Задача моя упрощалась, и можно было сразу приступить к делу, без предварительной психологической анестезии.
– Ты отравлена ненавистью, Лукреция? – снова спросил я, дабы убедиться в своих предположениях. В настоящее время каждый второй пациент обращается с эндогенной депрессией, шизотипией, игровой зависимостью и ненавистью к кому-либо из-за психологических травм в прошлом. Лет десять назад таких пациентов было немного, а ныне идёт заметный рост этих нозологий. Создаётся впечатление, что мы живём в эпоху трансгендерной чумы и повальной лудомании.
– Да, меня душить ненависть и пустота в душе. Какая-то омертвелось. Я знаю, что выздоровею только в том случае, если убью своего бывшего мужа. Но мне не хочется на нары из-за этого козла.
По опыту работы я знал, что если человек кого-нибудь ненавидит, то чаще всего желает ему смерти. Но не у всякого хватает духу сказать об этом вслух. Многие вынашивают такие мысли, но никогда их не озвучат. Месть – это архаическая эмоция, он уравнивает ситуацию и даёт ощущение, что ничего этого в прошлом не было. Люди кривят душой, когда утверждают, что простили. Они сами хотят в это верить, но на уровне ствола мозга, действует правило, "око за око, зуб за зуб". Только реализация мести может распружинить ненависть и уменьшить психическую боль, дабы заново наполнить жизнью биологический сосуд тела и личностный контур души. Пациент, отравленный ненавистью, не совсем живой. Люди хотят оздоровления, но чтят уголовный кодекс и годами пребывают в состоянии внутриличностного конфликта. Ведь заповедь "не убий" стоит на первом месте.
Я молчал и ждал, когда она продолжит свою историю.
– Я второй ребёнок в семье. Два года назад родилась старшая сестра и родители категорически хотели пацана. Но папуля оказался женственным, не дотянул до мужской хромосомы, и биология мамы одержала верх. В итоге родилась я без фаллического инструментария и глубоко разочаровала родителей. Но я же не виновата в том, что папочка ведёт себя как баба, мелочный по характеру и постоянно сплетничает со своей матерью, моей бабушкой. У них до сих пор любовь и маму это не по детский раздражает.
Я росла как загнанный зверёк, ранимая и драчливая, никому не давала спуску. Постоянно приходилось отвоевывать своё место под солнцем, а родители меня не замечали и не любили. Росла как сорная трава. Пьяный отец как-то проговорился, что мне лучше было бы вообще не появляться на этом свете. Меня это глубоко оскорбило, я начала стыдиться своего пола и завидовать мальчикам. Что они могут лазить по деревьям и писать стоя.
Когда мне исполнилось шестнадцать лет, я быстро свалила из дома и пустилась в самостоятельное плавание по просторам жизни. Надо было самой зарабатывать на хлеб насущный. Родители даже не скрывали своей радости. Я была вынуждена отчалить из родных пенатов, ибо после
