еще немного.
– Я тоже.
Серафим сделал еще несколько глотков и вылез из-под одеяла, на нем были оранжевые трусы с пятнами краски, которых заметно стало больше. Ему было интересно, что он нарисовал ночью, и он отправился в свою комнату. Мне тоже больше не было смысла оставаться в комнате его сестры. Я поднялся с пола и заметил, что на подушке и простыне появились пятна краски, и они были очень похожи на те, что были на моем рюкзаке.
– Сестра его убьет, – подумал я и поспешил в соседнюю комнату.
– Ты умудрился наследить на кровати сестры, – сообщил я Серафиму, когда вошел.
В ответ ничего не проследовало, Серафим стоял у своей картины с задумчивым лицом. Мне и раньше приходилось видеть его таким, он обычно в таком состоянии ничего не слышал, просто стоял и смотрел, изучая мазки на холсте.
– Вообще не помню, как я это нарисовал, – признался он. – Но получилось неплохо.
– На мой рюкзак посмотри, – сказал я.
– Серьезно? – удивился Серафим и решил рассмотреть его поближе.
– Кажется, это я сделал, – продолжил я, оказавшись у окна.
– Даже не знаю, стоит ли тебе советовать, чтобы ты со мной больше не пил.
– Я тоже не знаю, но в следующий раз надо от нас спрятать краски.
– Кстати, какие планы на сегодня? – спросил Серафим.
– Мне бы для начала в себя прийти, – ответил я. – А так мне вообще-то готовиться надо.
– А мы всю пиццу съели вчера?
– Нет.
Конечно, сразу после пробуждения Серафима мне не было смысла уходить, чтобы снова садиться за лекции. Я был не в том состоянии, голова еще немного болела, и я решил еще немного побыть с ним, чтобы прийти в себя и позавтракать холодной пиццей. Хотя скорее это был уже обед, мы устроились на балконе рядом с палаткой. Окно было открыто, чувствовался прохладный воздух, который смешался с запахом крепкого кофе.
– А когда у тебя закончатся экзамены? – спросил Серафим.
– Если ничего не изменится, то через две недели.
– Много учить?
– Очень, – ответил я.
– Боюсь заглянуть в историю браузера после тебя.
– Возникновение и становление политологии как науки…
– Ой, заткнись, – перебил меня Серафим. – Зачем тебе вообще это надо?
– Не знаю, но учить приходится.
– А когда у тебя Фрейд начнется?
– Не знаю, но уже хочу почитать Толкование сновидений, – признался я.
– Почему именно это? У Фрейда же есть более интересные темы? Хотя сны тоже весьма занятны, мне во сне многое привиделось, правда, многое я и забывал, когда просыпался.
– Это потому что они лишены логики, которая свойственна нашему мышлению. Они как бы куски переживаний и памяти, наложенные друг на друга.
– А я в них много идей для картин видел, – продолжил Серафим.
– Так, натюрморт с планетами тебе приснился?
– Да,
