хаотично жили и развивались, а в большей своей части деградировали. Очень сложно без насилия убедить их в ошибочности взглядов на жизнь. Убеждения, знаешь ли…
– Да к чёрту убеждения! Пусть живут как хотят, только зла не совершают. Неужели это так сложно? – с болью в голосе произнес Денис.
– В последние десятилетия какие-то особо ужасные вещи творят лишь самые отъявленные маргиналы, – проговорил Алексей. – Ничего, вот с ними мы договариваться не будем. – Он вспомнил сожженный дом пастора Евграфия, трупы сектантов и уверенно добавил: «Мы с ними по-другому «говорить» умеем… Пришлось научиться».
– Да уж, иногда только жестокость может победить другую жестокость, – печально сказал Денис.
– Адепты секты Евграфия искренне верили, что человечество проклято. Они приносили жертвы людей с таймером, чтобы умилостивить своего воображаемого чёрного владыку, – вздохнул Алексей. – Я по пути сюда читал записки этого полоумного пастора.
– Иногда я думаю, что некоторые люди так и остались на той же ступени развития, что и их далёкие предки несколько тысяч лет назад, – поставил точку в разговоре капитан. – Ладно, давай о текущих делах. Нужно Аньку похоронить по-человечески. Я посмотрел, у неё не было ни братьев, ни сестер. Ребенка, кстати, тоже так и не родила… Ты был с ней близок, вот и организуй церемонию.
– Хорошо, – вздохнул Алексей. – За последние полгода мы только раз виделись, но я всё сделаю. Сейчас позвоню в службу кремации.
Кремация давно стала официальным способом захоронения в оплотах. Причин к тому было несколько – от утилитарных, таких как экономия места, которое занимали бы кладбища, до эстетических. Всё же развеять прах над городом казалось гораздо более романтичным, чем запихнуть труп в ящик. Да и, честно сказать, своя жизнь была столь коротка, что не позволяла тратить время на память о чужой. Хотя в последнее время набирало силу движение сторонников посмертной заморозки мозга. Противники этой идеи считали её бессмысленной, ведь уже существовали основной и резервный банки образцов ДНК, отбираемых при жизни у каждого гражданина оплота.
День, когда специальный квадрокоптер поднимался в воздух и развеивал прах умерших по ветру, люди называли «днём ангельской пыли». Летательный аппарат менял свой обычный белый цвет на чёрный и кружил, подобно грифу, над убегающей в бесконечную даль равниной. Открывался люк, и прах сотен людей разлетался на многие километры вокруг микроскопическими частицами, подхватываемыми и уносимыми ветром.
Новая система маскировки, которую использовали коптеры, позволяла им принимать практически любую окраску. Весь их корпус был покрыт сверхпрочным экраном, вполне подходящим даже для просмотра фильмов. В реальности же чаще использовали различные текстуры неба и облаков, так что в небесной синеве распознать летящую машину можно было только по размытым следам бешено вращающихся винтов. А ночью, используя бесшумный режим полета, квадрокоптеры перемещались вообще
