происходят, а насильно навязываются ему – всем известно, какими путями…
Впрочем, газета «Wanderer» не сумела вполне скрыть те расчеты и побуждения, которые заставили ее клеветать на русский народ и заподазривать его отношения к верховной власти и к основам общественного и государственного порядка. «Россию, – говорит «Wanderer», – уже и потому можно считать великою державой, что все другие великие державы, в том числе и Англия, с самыми напряженными усилиями следят за развитием ее могущества и стараются постоянно противопоставлять ей преграды… Еще могущественнее, чем Россия царя, кажется нам Россия русского народа. Но много пройдет времени, прежде чем Россия русского народа станет действительностью».
Иностранная печать старается, таким образом, разделить русского царя и русский народ. Но велик Бог Русской земли, и козни врагов ее обратятся в ничто. Между Россией царя и Россией народною не будет различия.
Граница дозволенного
(из статьи «Истинный и фальшивый либерализм»)
Фальшивый дух либерализма не должен быть более терпим между нами после страшных уроков, пережитых Россией. Что было интригой, то перешло в открытое действие. С чем можно было вступать в сделку, полусознательно, полубессознательно, тому уже нельзя теперь уступать, не принимая на себя серьезной ответственности.
Нельзя также ожидать, чтобы попытки обрабатывать в пользу революции неопытную часть русского общества были совсем оставлены. Лишь только спадет теперешний высокий строй русского общества, лишь только ослабеет теперешний живой интерес к общему делу, тотчас же выступят наружу знакомые нам элементы мрака и разрушения и будут искать себе приюта в общей апатии и безгласности.
Итак, мы не должны обманывать себя надеждой, что навсегда отделались от интриги, но все-таки нельзя не радоваться тому, что многие нити интриги, по крайней мере многие более грубые нити ее, достаточно обнаружились. Они очевидны теперь всякому без особенной прозорливости.
Возьмем для примера так называемые революционные манифестации. Дамы носят траур. Что тут по-видимому опасного? Отчего не смотреть на это сквозь пальцы? Так можно было спрашивать себя до польского восстания, когда было еще хоть сколько-нибудь извинительно думать, что, допуская невинные манифестации, подобные ношению траура, мы служим делу примирения национальностей. Но теперь, когда всем известно, какой смысл имеет этот траур, когда нет человека, который мог бы сомневаться, что траур носится с явной целью заявить сочувствие восстанию, теперь, смотря сквозь пальцы на ношение траура, не разрешаете ли вы, не одобряете ли вы сочувствия восстанию? Как положить границу позволительному и непозволительному сочувствию таким действиям, которые не могут не преследоваться законом?
Далее, с какой целью может заявляться это сочувствие? Или им хотят оскорбить закон и посмеяться над властью, или им хотят поддержать дух
