обездоленных. Я считала, что будет правильным дать им кров и шанс устроиться в будущем. Небольшая компенсация за их потери. Совет Женевры меня не поддержал, но я знала, к кому обратиться, чтобы исполнить задуманное, так что они были вынуждены уступить.
– Ох, ребята, я же просила называть меня просто Селестой или Сэлли, зачем нам такие официальные прозвища, а?
Дети наперебой заголосили: «Сэлли, Сэлли, расскажи сказку про принцессу-дракона, про короля и морское чудовище», а я обходила вокруг каждого, проверяя самочувствие, да и просто стараясь уделить внимание. То коснусь вихрастой макушки, то щелкну по носу, кого-то поцелую в лоб, кому-то леденец вытащу из-за пазухи. У вновь поступившей задержалась, опускаясь на край постели и прикладывая холодную руку к покрытому испариной лбу.
Девочка была крошечная, бледненькая и серая от усталости. Она совсем не реагировала на общий шум палаты, а дети, заметив, как я посерьезнела, притихли, словно мышки, наблюдая за мной. Подошедшая Месария покачала головой, поправляя сползшее одеяло.
– Чудо, что ее вообще нашли. Она из заброшенного квартала, что неподалеку от больницы. Когда была ночь Трезубцев и костей, там возник пожар, и старые дома рухнули, а новые строить было недосуг. Да и поговаривают всякое о тех местах…
– Всякое? – спрашиваю я, взяв руку девочки и проверяя пульс. Совсем слабенький, жизнь едва теплится в ней.
– Ну… про этих, как их там, морвиусов… Ее и нашли потому, что городская стража совершала обход и случайно наткнулась на занятую квартиру. Видимо, ее родители не смогли устроиться после пожара и заняли пустующий дом.
«Ну да, повезло…», – невесело подумала про себя, закрывая глаза. Месария тотчас умолкла и почтительно отошла в сторону, звучно издав «Тсссс!», чтобы и дети не мешали. Внутренним взором я настроилась на белую тьму, и ариус тотчас отозвался, выползая из меня и устремляясь к девочке. Я пыталась заставить его проникнуть под кожу малышки, чтобы запустить процесс исцеления. Делала это не первый раз, но постоянно терпела неудачу.
Прикусив губу, нахмурилась, будто стараясь вытянуть из себя как можно больше тьмы и впустить ее в ребенка, однако ариус только обволакивал дитя и вовсе не стремился проникнуть внутрь. Он не понимал, чего я хочу. Увы, но и в этот раз я потерпела поражение.
Мотнув головой, с сожалением отпустила ариус и обратилась к единственному работающему методу. Выудив из-под рукава платья небольшую заостренную, как кошачий коготь, иглу, с силой провела по собственному запястью, а затем аналогичным образом поступила с рукой девочки. Медсестра и дети не видели происходящего – нас скрывал белый дым, и почти варварское лечение оставалось только на моей совести.
Я прижала запястье к руке ребенка – и тотчас проснулся ариус, опутывая наши руки толстыми нитями и от них забираясь в рану девочки, отправляясь в путешествие под ее кожей. Не знаю, почему, но это был единственный способ лечить невидимые глазу раны.
Вот и сейчас кожа ребенка
