Да и Сява нехило раздраконился на глубокомысленные околоинтеллектуальные высказывания в этот чудесный вечер.
– Всё, хватит пистеть! Пойду отолью и подышу свежим воздухом, а вы решайте тут пока.
Митрофан удалился.
– Дим, проснись, ты серишь. Эти фу́евы монологи рождаются в твоей светлой блондинистой голове, они плод твоего больного воображения. Ты ж аффтор всего этого, а значит реальные наши персонажи, которые сейчас читают весь этот бред, не несут никакой ответственности, за то, что здесь происходит, – сыронизировал Сологуб.
– Слав, не умничай, когда ты читаешь эти строки, вот прям здесь и сейчас, то невольно вовлекаешься в мою игру и становишься неотъемлемой её частью. Можешь ущипнуть себя или удариться головой о монитор своего гаджета, чтобы понять свою реальность через боль. Ты сможешь научиться мне противостоять, только тогда, когда начнёшь писать тексты сам.
– Так я и так постоянно пИсаю на твои тексты сам, сразу после их прочтения, а на некоторые, даже и не читая их, – несколько коряво, но всё равно горько для Горбуна, отшутился Сологуб.
– Братья, не ссорьтесь. Нашей сказочной силы должно хватить, чтобы приручить дракона. Остальное дело техники, – вмешался, как всегда вовремя, Левген.
Тем временем, пока друзья спорили, наш дракоша потихоньку вышел из пещеры и, подперев вход снаружи огромным камнем, который ещё заранее подготовил для него вышедший поссать Митрофан, изящно отряхивал брюки от своего дорогого костюма шёлковым носовым платком.
Уже многие века люди охотились за драконом, пытаясь его одолеть. Были среди них и благородные рыцари и романтичные мушкетёры, но таких сказочных долбойобов он встретил впервые.
«А ты здорово всё придумал, братуха» – обратился дракон к Митрофану.
Митрофан притянул камень ещё плотнее к пещере, чтобы не оставалось шансов выбраться из неё, отряхнул молча руки от каменной пыли, вытер пот со своего каменного лба, посмотрел пристально на дракона… и уверенно и громогласно скомандовал ему: “Ко мне!”
Сверхчёткий вдруг весь осунулся, ссутулился, ощетинился, втянулся весь в себя, заискивающе встал на четвереньки и, виляя хвостом и поскуливая, подбежал к ноге своего хозяина.
Дело всё в том, что Митрофан уже много лет не имел пристрастия к вину, а значит ему было гораздо легче справиться со всепоглощающим чувством многогранного голода, нежели его частенько прибухивающим товарищам. Он знал, что дракона нельзя победить его же оружием. Алкогольные возлияния пробуждают в людях их внутреннего дракона, люди временно становятся храбрее и увереннее в себе, но при этом они теряют над ним контроль. Когда человек привыкает смотреть на мир сквозь синюю призму алкогольного опьянения, то бездонное чувство всепожирающего социального голода в нем обостряется, добавляя в мелодию своего победного над ним марша особо беснующуюся нотку.
Его
