и обращается на самое себя, где все более и более система исчерпывает себя в самовоспроизводстве. Это порог пробуксовки, когда весь излишек производительности идет на поддержание условий выживания системы. Единственным объективным результатом оказывается тогда раковый рост цифр и балансов, но по существу это возвращает общество к первоначальной стадии, к стадии абсолютной нищеты, к стадии животного или туземца, все силы которых идут на выживание…»10.
Деньги, как и язык, являются доступным благом, потому как в их создании участвует сам субъект. Именно его потребности, нередко навязанные системой, регулируют как денежный оборот, так и немотивированные желания, подстерегающие современного человека на каждом шагу:
«Развитой корпорации доступны средства контроля над ценами, по которым она продает товары, а также над ценами, по которым она покупает товары. Корпорация не только контролирует цены, но способна также управлять тем, что покупатель приобретает. Контроль и управление порождены планированием. Планирование обусловливается техникой и капиталом, требующими длительного производственного периода, и падающей эффективностью рынка в отношении специализированных средств производства и квалифицированного труда»11.
Возвращаясь к триаде время/деньги/язык, важно разобраться, в каком качестве они функционировали ранее, на каком уровне (политический, экономический, социальный (коллективный), этический, психоаналитический и т. д.) развивались и что представляют из себя сегодня, в начале XXI века.
В архаических обществах понятие «время» явно не соответствовало современному определению
(«Время – форма последовательной смены явлений и состояний материи»12).
Оно едва ли переживалось индивидуально в социуме, коллективе, выполняющем структурированные действия (ритуалы, обряды, праздники), и принадлежало всей социальной группе, а не субъекту:
«В традиционном обществе составляющая сознания „общество внутри нас“ определяет сознание данного индивида, но в то же время эта составляющая точно так же определяет сознание и всех других членов данного социума. Поэтому сознания всех „вибрируют в унисон“, а нарушения норм сближает их, вызывает одинаковые чувства»13.
Интимность переживания времени, о которой впору говорить после распада традиционного коллективного сознания14, отделяет общее время (каким оно и является формально) от личного, еще не приобретенного, но уже потребляемого. Повседневность, а чаще всего включенность субъекта в общие социальные процессы, неосознанные привычки уничтожают главную особенность времени – нейтральность. Зачастую человек переживает индивидуально время, которое ему
Бодрийяр Ж. [Baudrillard J.] Общество потребления. Его мифы и структуры. М.: Культурная революция, Республика, 2006. С. 46
Гэлбрейт Д. [Galbraith J.K.] Новое индустриальное общество. М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 2004. С. 306
Большой энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия; СПб.: Ленинградская галерея, 1993. С. 250
Чеснокова В. Язык социологии. Курс лекций. М.: ОГИ, 2010. С. 161
Эпоха Просвещения
