столике.
Григорий перехватил ее взгляд и одним прыжком перекрыл ей обзор, откуда только прыть взялась.
– Эй, вы! – крикнул он сестрам, которые с жадным любопытством заглядывали в дверь спальни. – Вызовите горничную! А лучше хозяйку, Елену Васильевну!
– Чего? – тупо ответила рыжая, вид у нее сегодня был здорово помятый, под глазами проступили синяки, и кожа на лице землисто-серая. Видно, хорошо погуляла накануне.
Сестра ее, однако, соображала быстрее: она метнулась к двери и заорала в коридоре:
– Сюда скорее! Несчастье у нас!
Тут же вбежала перепуганная горничная и охнула, остановившись на пороге.
– Хозяйку зови! – приказал Григорий. – Быстрее! Что ты стоишь? Шевелись!
– А вы все, – он сурово глянул на Эльвиру, – покиньте спальню. Там подождите!
– А ты чего это командуешь? – вызверилась она, но тут старуха заорала, что ей нужно в туалет, и затопала ногами.
– Да уводи ты ее отсюда к чертовой матери! – рявкнул Григорий Василисе. – Пока она тут не села! Да не в этот санузел, тут ничего трогать нельзя!
– Вы думаете, что она… – заговорил Роман Андреевич.
– Ничего я не думаю! Врача надо вызывать и полицию.
Тут появилась хозяйка гостиницы и с ходу оценила ситуацию. Одним властным движением бровей она успокоила горничную, тут же прибежал запыхавшийся охранник, который отогнал все стадо безутешных родственников в соседний номер и сам встал у двери с суровым и непреклонным лицом.
Приехал врач, констатировал смерть и на сказанное шепотом хозяйкой пожелание не поднимать шума отрицательно покачал головой: не могу, и не просите, нужно по протоколу полицию вызывать, а уже они там сами разбираться станут.
Пока мадам говорила по телефону с полицией, прося прислать кого-то знакомого, Роман Андреевич отговорился плохим самочувствием (что неудивительно, учитывая обстоятельства и его возраст) и ушел из гостиницы первым, не дожидаясь и полиции.
Он поспешил домой.
Всю дорогу перед его внутренним взором стояло лицо Анны, ее издевательская усмешка.
Сердце неровно билось и предательски проваливалось.
Роман Андреевич, с трудом справляясь с одышкой, поднялся к себе в квартиру, торопливо отодвинул диван, поднял половицу, достал заветный сундучок…
Конверт был на месте.
Он попытался успокоиться.
Не может быть, все в порядке, вот же этот бесценный документ! Лежит там, где он его оставил!
Он положил бумагу на стол, достал лупу, включил сильную лампу, наклонился над желтоватым листом…
И тут под действием яркого света с документом начало происходить что-то странное. И без того выцветшие чернила стали бледнеть еще больше…
Роман Андреевич испуганно отстранился, выключил лампу, но процесс уже пошел, и его было не остановить.
Старинные буквы растаяли, и на их месте возникла совсем другая надпись:
Жил-был
