где ты сейчас?! – недовольно рявкнул он в трубку. – И какого хрена, скажи мне, ты торчишь в Сохо?! Какие на хрен клиенты в Сохо в пятницу вечером?! Ты последние мозги спустил?! – гневно заорал он. – Поднимай свою тощую задницу и гони в Голдерс Грин! Конечно же, я в курсе, что это еврейский район! С какого бы я стал тебе названивать, по-твоему?! Тебе даже невдомек, тупая башка, какие там вечеринки закатывают раввины! Быстро дуй туда! Через час встречаемся там у метро! Готовься наполнить карманы! Шаббат шолом, брат! – воодушевленно закончил он разговор и скрылся в темном переулке.
– Что тут произошло?!. Что это у вас?! – словно оглушенный, Дэвид растерянным взглядом проводил странного типа и брезгливо ткнул пальцем в пакетик в руках Зигмунда.
– Кокаин, – спокойно ответил тот.
– Боже мой! Зигмунд! – раздосадованно вспылил Дэвид. – Вас нельзя ни на минуту оставить, чтобы вы не вляпались во что-нибудь!
Он выхватил пакетик и хотел было бросить его на тротуар, но, заметив вальяжно плывущую на встречу парочку констеблей, испуганно спрятал пакетик в карман брюк.
– Уходим в парк! – конспиративно приказал он Зигмунду и, подхватив его под руку, перевел через проезжую часть дороги ко входу в парк.
– Весьма интересный и любознательный молодой человек, – неспешно прогуливаясь по парку, позитивно охарактеризовал Зигмунд своего недавнего собеседника.
– Да? И о чем это вы так занимательно беседовали с первым встречным? – ревниво огрызнулся Дэвид.
– О моей несбывшейся мечте открыть препарат счастья, – грустно поведал Зигмунд.
– Зигмунд, кокаин – это зло! – с сожалением в голосе, будто раскрывая безжалостную правду, сказал Дэвид.
– Да… Я знаю… – горестно вздохнул Зигмунд, усаживаясь на ближайшую скамейку.
– Удивительная ночь! – романтично произнес он, глядя в черное звездное небо. – У меня был близкий друг. Эрнст фон Фляйшль, – вдруг выдал он. Дэвид внимательно посмотрел на Зигмунда.
– Дружба с ним много значила для меня… Он всегда был моим идеалом… Красивый, энергичный человек, обладающий чарующими манерами, присущими высшему венскому обществу… Прекрасный оратор, блестящий педагог и удивительный собеседник… Безгранично преданный своему делу… Мученик физиологии… Из-за собственной небрежности однажды при анатомическом исследовании он занес себе инфекцию. От смерти его спасла ампутация большого пальца руки, но продолжающийся рост невромы требовал повторных операций… Его мучили невыносимые боли и безмерные страдания, изнурявшие его в течение последующих десяти лет… Ему пришлось прибегнуть к морфию, к которому он болезненно пристрастился… Его рассудок под воздействием больших доз морфия стал изменять ему… Он пытался освободиться от пагубного пристрастия, но эти попытки лишь приводили к усилению его физических мучений… После смерти горячо любимых им родителей он много раз повторял, что покончит с собой, поскольку, по его мнению, ему так долго не продержаться… «Я не могу
