моих выходов на работу ещё не до конца разработан, – поделился конфиденциальной информацией Браун, – Я возглавил салон «Горациус» в начале прошлой недели и ещё не успел разобраться с удручающим наследством, доставшимся мне от предыдущего руководителя… Большую помощь мне оказывают мои верные соратники Блейз и Гарднер. Сегодня они весь день заняты подготовкой к ремонту другого нашего помещения. Именно там будут выставлены на продажу наши артефакты, – он кивнул на груду произведений искусства, беспорядочно сваленных в другом углу комнаты, – Так что все вопросы, связанные с деятельностью нашего салона, вам следует задавать напрямую Блейзу и Гарднеру… А вот, кстати, и они!
Его последняя реплика была вызвана неожиданным изменением текущей обстановки: Дверь кладовки вдруг резко распахнулась, и в неё протиснулись два новых персонажа этой истории. Один из них, с очками на носу, был хорошо знаком обоим детективам – это был Гарднер, исполнявший обязанности искусствоведа в двух предыдущих художественных салонах. Второй из вошедших также был небезызвестен широкой культурной общественности благодаря своим острым критическим выступлениям на тусовках и привычке широко размахивать руками.
– Это неслыханно! – с места в карьер заголосил он, энергично жестикулируя и трагически закатывая глаза, – Такое невозможно в цивилизованном обществе! Позор, позор старушке Британии! Браун, вы знаете, что происходит в соседнем коридоре? Только что мы с Гарднером стояли в курил… то есть, работали в выставочном зале. Вдруг к нам пожаловал некий дьявол по фамилии Уэлч и пригрозил, что очень скоро нас (по его выражению) выпрут к чертям собачим на улицу вместе со всеми нашими бесценными артефактами… Не успели мы оправиться от потрясения, как в курилку… то есть, в выставочный зал заглянул другой Люцифер, по фамилии Гибсон, и заявил, что намерен лишить нас наших драгоценных картин. Мы очутились как бы между молотом и наковальней – то бишь, между Сциллой и Харибдой. С одной стороны, над нами довлеет опасность выдворения на улицу некого Уэлча; с другой стороны, над нами нависла угроза конфискации картин какого-то Гибсона… Чудовищно, не правда ли?
– Угроза конфискации картин какого-то Гибсона… – повторил в задумчивости Браун, – Но почему «какого-то»? Блейз, неужели вам безразлично творчество Гибсона? А между тем я не побоюсь вовсеуслышанье провозгласить: Гибсон – величайший художник современности! – он с некоторым вызовом посмотрел на собеседника.
– Какой ещё Гибсон? – опешил Блейз.
– Повторю ещё раз: Гибсон гениален! – с пафосом воскликнул Браун, – Вы можете делать вид, будто имеете на сей счёт иное мнение – но истина всегда остаётся истиной. Она не нуждается ни в каких доказательствах! Разве что в самых очевидных… Например, вот такое доказательство: Пункт первый: Гибсон – гений. Пункт второй: Кто не согласен, смотри пункт первый… Убедительно? Ну ещё бы! – он победоносно осмотрелся вокруг, как бы разглядывая останки оппонентов, насмерть сражённых его крупнокалиберной аргументацией, – Рано или поздно культурной
