сосновые кроны. Посреди мягкой белой кучи обелиском выросла глыба льда, с застывшим внутри человечьим телом. Глаза горят, руки вывернуты, рот перекошен криком…
Попался.
Ган приблизился, спрыгнул на землю из седла. Улыбнулся сам себе, радуясь собственной силе, наслаждаясь ею. Велика мощь Властелина Зимы, и с верными слугами своими он делится ею щедро. Все подвластно им – и дикие леса, и злые морозы, и яростные глубины бездонного северного моря. Слуги Властелина Зимы – великие колдуны! И нет никого сильнее них на этом краю света.
Широкая ладонь легла на прозрачный бок ледяной глыбы. Сейчас глыба стала ведьминому ученику тюрьмой, потом, после допроса, станет могилой. Пальцы утонули во льду, растопили его, заставив глыбу оплыть, растечься водой, выпустить наружу светловолосую мокрую Даниярову голову.
– Что тебе нужно, зверь проклятый? – простучал зубами пленник, едва разлепив посиневшие от холода губы.
– Что мне надо, я возьму, – коротко ответил Ган и тяжело хлопнул на лоб Данияра свою холодную ладонь.
– Будешь пытать? – Голос мальчишки опасливо дрогнул.
– Нет. Просто возьму то, что мне нужно.
Средний и большой палец уперлись в виски, стиснули голову пленника ледяным тугим обручем. Больно.
– Я ничего не скажу.
– И не надо…
Ган надавил сильнее, и парень потерял сознание. Теперь его память раскрыта, как книга. Все его мысли, даже самые сокровенные, самые тайные… Но такие Гану не нужны. Он ведь не ради праздного любопытства в Данияровых мозгах копается. Ради дела. Ему ведьма нужна… Ведьма. Ведьма!
Ага, вот! Уже близко… Утро этого дня. Зимний лес. Дорога в снегах. Извилистая, так и норовящая сбросить. Потайная. После берег, и яркая звездочка на его бесцветном фоне. Девушка. На какой-то миг голая… Торопится одеться, сердится, смотрит опасно и зло… Бьется пузом о снег толстая рыбина у ее ног… «Проваливай!» Дева, как зверь, скалит зубы, закатывает выше десен верхнюю губу, сжимает кулаки… «Я ученик ведьмы»…
Красивая.
Она красивая в глазах мальчишки. И Ган теперь смотрит его глазами и чувствует его сердцем. Оно колотится, распуская по телу сотни колючих импульсов. Волнение. Желание. Страх. Восторг. Тоска. Томление. Восхищение. Жалость, что никогда не случится…
Надежда…
Ган даже встряхнулся, желая сбросить с себя сугроб ярких и чужих ощущений. Брезгливо поморщился. Все это слабости! Непозволительно. В сердце воина должен быть лед, что крепче стали. Да только проклятый Данияр не унимается, и мысли его несутся вспугнутыми птицами. Перед глазами дева, и дева эта затмевает все кругом. А сама что-то про больную козу приговаривает. Как движутся ее губы, замедленно, волнующе, вкусно, призывно…
Сладкие, должно быть, ее губы…
Ган снова встряхнулся, беззвучно обругал Данияра, стиснул со злости его череп так, что под пальцами затрещало. «Ведьму мне дай, а не на девушку пялься! Истинное ее лицо».
Данияр
