он посреди вытоптанного поля, и двери ни сзади, ни сбоку не было.
«Вот влип, – пронеслось в голове, – как вернуться-то – вовсе и не было написано…»
А вокруг открывался сумасшедшей красоты пейзаж, причем слово «сумасшедший» здесь подобрано не зря – столь красивая и противоречивая местность могла возникнуть лишь у человека со смещенным чувством реальности. Проще говоря, у душевнобольного. Красным предзакатным заревом было залито всё небо, по которому, перемежаясь с молниями, плыли ало-черные облака. Солнце, цвета которому еще, наверное, не успели придумать, появлялось то тут, то там как-то произвольно – видимо, так, как ему хотелось. Ни деревьев, ни других значимых объектов вокруг видно не было. Может, и ветра не ощущалось из-за того, что он не шелестел в ветвях и не раскачивал стволы вековых дубов.
Зато вокруг открывалось небывалых размеров поле, на котором старательно были затоптаны созревшие посевы пшеницы. Вдалеке – на глазок, на северо-западе – виднелись горы, массивно и величественно возвышавшиеся над горизонтом. Даже с такого расстояния они казались настолько огромными, что можно было лишь догадываться об их истинных размерах. В принципе, на этом объекты заканчивались, и разглядеть каких-то еще ориентиров не удавалось.
– Так, и что теперь? – Арсений просто стоял открыв рот, любуясь столь необычной картиной и опустив руки от собственной беспомощности. Он понял, что этот мир не будет подчиняться его воле, здесь нельзя было полететь куда глаза глядят и создать из ниоткуда ванную, полную шампанского. Больше это было похоже на мир обычный, ту реальность, откуда наш герой так хотел сбежать. За одним исключением. Казалось, и это вполне могло оказаться правдой, что сила притяжения здесь в несколько раз больше. Сделав первый шаг, горе-Путешественник чуть не рухнул наземь, едва остановив себя рукой от падения. Что было делать? Ориентир был один, и к нему-то он и решил направиться.
– Эти горы… Ну уж очень они заманчивы, – горько пошутил Арсений сам с собой и на не сгибающихся ногах побрел к ним.
К слову сказать, метаморфозы творились здесь не только с силой тяжести, изменения претерпевало фактически всё: чувство времени, привычное понимание расстояния и ориентации в пространстве отсутствовали. Не было в этом причудливом мире ни дня, ни ночи. Трудно было сказать, сколько наш герой ковыляет по дороге к горам, хотя лично ему казалось, что прошла вечность.
Может быть, некоторые чувства тоже работали несколько иначе, чем в реальной жизни, но одно оставалось неизменным: чувство голода. Есть захотелось почти сразу, и желание чем-нибудь подкрепиться не покидало Путешественника, поминутно усиливаясь. Нарастало также и гнетущее ощущение безысходности. Уставший и изможденный Арсений рухнул на землю, и вдруг ему очень захотелось спать, что случилось с ним впервые в мире Путешествий.
«Да что же это такое? Правда, может быть, это и хорошо, – подумал он, – логично же предположить, что если заснуть в этом
