течение многих веков орден «Гардия» следил за родом де Маншанд. По крупицам собирая историю этой необычной семьи. А зачастую еще и вмешиваясь в ее дела, чтобы избежать всевозможных бед и трагедий. И длилось это до тех пор, пока Мишель, мать Сабрины, не сбежала с новорожденным ребенком из дома, узнав, какую судьбу готовит для девочки Мари. Бабушка этой самой девочки. И тут-то дед и не смог устоять. И тут он умудрился переплюнуть всех в ордене. Я имею в виду тех, кто когда-либо влезал в историю этого злосчастного семейства и вносил свои так называемые «коррективы». Он предложил помощь Мишель. И она с радостью ее приняла. Они спрятали новорожденную девочку в секретном логове ордена в Нью-Йорке. А позже дед тайно вывез ее в Ливерпуль. Сама же Мишель вернулась домой. Она хотела поставить точку в непростой истории де Маншанд. С тех пор ее никто не видел.
Тем временем девочка прекрасно росла в семье Вентерс, состоявшей из моего деда и, как она полагала, ее брата близнеца Эрика. Я же играл роль лучшего друга Эрика, который со своими родителями в возрасте десяти лет перебрался из Ливерпуля в прекрасный город Новый Орлеан, что в штате Луизиана, США. Куда моя неуемная мать и пассивно-активный отец перетащили и «своего старого друга», а по совместительству моего родного деда Алекса Вентерса, и его новоиспеченную родню. Они поселились в небольшом, но внушающим уважение двухэтажном домике неподалеку от Садового квартала. Где и жили до тех пор, пока… Пока дед не скончался. Это случилось полтора года назад и стало сильнейшим ударом для всей нашей семьи. Особенно для Сабрины. Но и Эрик тоже не подвел! Он начал пить так, что было трудно понять, то ли у него от природы такие синие глаза, то ли от выпитого? А потом он связался с чудаковатой девчонкой по имени Сара. Она была «свободным художником» или что-то в этом роде. Что за картины она писала? Одному черту известно. Ситуация усугублялась и становилась все хуже с каждым днем. Они стали напиваться вместе. Тем временем Сабрина не находила себе места и безумно переживала за брата. Высокая, когда-то поджарая фигура которого стала походить на скрюченную вешалку, на которую напялили растянутую футболку не первой свежести.
Сабрина упорно названивала мне и пилила за то, что я, такая гадина, не обращаю внимания на своего друга и позволяю ему губить свою жизнь. Я же был бессилен, потому что Эрик меня совершенно не слушал. А Сабрина плакала, забившись в угол на кухне. В итоге однажды, когда терпению моему пришел конец, я схватил Эрика за шиворот и потащил его на прием к нашему семейному психотерапевту. К моему отцу. После длительного и, на мой взгляд, чересчур заумного разговора с ним, Эрик стал немного адекватней. Но привычек своих не поменял. Тем не менее, пить он стал заметно меньше. Однако уменьшение алкоголя в крови повлекло за собой и побочное действие. Он стал чаще ругаться с Сабриной. А она опять принялась за свое. Названивала мне и высказывала все, что до этого успела выслушать от брата. Напомню, что мы с ней никогда не испытывали особой симпатии друг к другу. Я пару раз рявкнул на Эрика, а заодно и на его подружку, которая переживала очередной «творческий кризис» и стал злейшим врагом своего лучшего друга на долгие и долгие годы.
