так красиво, что не по себе. Ему, чурбану, по барабану. Он смотрит на меня, будто не видел. Имитирую трансовое успокаивающее действие под дрожь. Правда, знобит. Как бы не перегреться.
Кожу неприятно пощипывает, будто грызут крошечные ввинчивающиеся пасти. Что за пакость в меня плеснули?
– Почему он ни слова не говорит? – спрашивает один из чистых, его генетический донор.
– Его не учили говорить, – выровненным голосом сообщаю я, – для его задачи это было не нужно.
Как повытягивались их лица…
– Принеси молочка, – бросаю ему.
Он тут же поднимается, прочищает напором незамедляющегося шага дверной проём. Чистые тут же любопытно просовываются обратно, смотрят на меня блестящими выразительными глазами.
Когда рядом чужие, он не устраивает мне спектаклей. По обычной стратегии – играет в безропотную куклу. Я только ради этого удовольствия готова сидеть в гостях подольше, а тут ещё и чистые. И двое из них – мои. Сверхмужественный – мой мужской идеал, и другой, красивый, как девушка. Светлый и гибкий. Мою внешность частично построили по нему.
Он приносит мне пакет, лёгким движением пальцев отщипывает уголок. Жестом предлагает попоить. Я с охотой подставляю голову. Его движения отточены ударами по пальцам, он держит пакет так ровно, что не подавился бы младенец. Я глотаю холодное молоко. Щурусь от удовольствия.
Трое чистых смотрят, будто происходит что-то занимательное.
– Мы подготовили для вас комнаты… – медленно говорит сверхмужественный, когда я отнимаю губы от пакета.
– Потом, – коротко говорю я, будто подготовленные комнаты для персоны вроде меня нечто само собой разумеющееся.
Он, разведя значительные руки, выпроваживает чистых за порог, вручив своему ген-донору ополовиненный пакет. Я беззвучно захожусь смехом. Дверь закрыта, можно. Как же мне всё-таки плохо…
Под ногами в воде расходится зыбкое кровяное пятно. Чёртово нападение сбило цикл… Я стараюсь не показывать ему, что по-женски полноценна. Тут прятаться негде, из комнаты, где я, туда, где чужие, он не выйдет. В рамках распоряжений послушной куклой его можно выпроводить только на пару минут и недалеко. Сейчас посторонние не видят, значит он практически перестанет слушаться.
Вот он разулся и уже и забрался ко мне. А мне так здорово представлялось, как я нежусь в этой круглой жемчужной ёмкости с абсолютно гладкими стенками, в теплейшей воде, совсем без всего лишнего… Конечно, спасибо ему, что догадался принести сюда. Чистые бы, наверное, предпочли засунуть в постель и накрыть одеялом, как и он сам, впрочем. Его мышление очень похоже на мышление чистых, это я мутация на мутации. Мне, может, вообще напихали чего-то от рыбы, чтобы сляпать всё воедино…
Он пристально смотрит на растягивающееся от меня пятно, пока оно не растворяется в воде без остатка. Подпирает меня, выталкивает из воды.
– Не рассчитывай, – буркаю я, продолжая сотрясаться дрожью.
Он смотрит
