с концами. Алия не понимала почему. Может случайно? А непутевый охранник уже достал пистолет и направил его на Алию. Было поздно бежать. Но чемодан мог ей помочь, и она взмолилась:
– Откинь его, откинь подальше, а потом я достану карту, и мы сбежим.
Но чемодан ничего не сделал, лишь опять прилип к ее коже, а Алию кинули на пол, усаживаясь сверху, чтобы та больше ничего не выкинула.
Вот так это и произошло. От неприятных воспоминаний она поморщилась. Отвратительные картинки начали проносится перед глазами. Можно было бы сказать, что он ее не услышал, не понял, что может, просто не смог ничего сделать, но чем больше времени проходило с того момента, тем больше она убеждалась – он просто не захотел ей помогать. Вот и все. От этого Алия так сильно, жгуче, чрезвычайно его ненавидела. Если бы не этот чертов чемодан…
Она вздохнула. Перед буржуйкой было уже не просто тепло, а жарко. Руки болели, есть хотелось очень сильно. Она устала. Но больше всего была напугана – что делать, если у нее начнется гангрена? Она читала о том, что такое бывает после сильного обморожения. А дальше все, дальше рук у нее больше не будет. Все-таки, мыслила она иногда очень глупо. В этом место уже не было разницы что с ней произойдет. Алия опять глянула на чемодан. С горечью, небольшой обидой и непониманием. Тот так и стоял, ничего не делал. Со стороны – обычная вещь, ничего такого. Она раньше тоже так думала.
– Понятно все с тобой, – просипела Алия, опять отворачиваясь обратно к печке. Ногти левой руки случайно задели поврежденную кожу. – Ай!
Ощущение было болезненным на столько, что перед глазами заискрилось, а дыхание сбилось, сперлось, словно что-то у нее застряло внутри от этой боли. Кожа оторвалась. Небольшой, тонкий клочок, но все-таки клочок кожи оторвался, повис на ее руке. Все было в таком плачевном состоянии. Кожа рук натянулась, покрылась кровавыми надрывами, трещинками. И вот, начала лопаться. Алия зашипела. От пота на руках, которым они покрылись из-за температуры воздуха, как в баньке, все мучительно щипало, изнывало.
– Черт! – она попыталась вытереть их об одежду, но сделала только хуже. Острый, твердый рельеф джинсов зацепился за кожицу и потянул ее за собой. Алия заорала от боли, взвыла.
Теперь руки адски горели. Как будто на них вылили целую банку керосина и подожгли. Алия вскочила, затрясла ими, дула на ладони, но все тщетно – первый слой кожи уже был поврежден, как и последующие от мороза. А боль нарастала, становилась невыносимой, колкой, острой, кожу будто резали.
– Ч-е-е-е-рт, Боже, – взвыла она, протянула. Обратного пути нет. Это ее первый день в Оймяконе, а уже практически без рук.
Вся усталость навалилась еще сильнее в миг. Алия упала на пол избушки, спрятала лицо в сгибе рук, растопырив ладони; свернулась в калачик. Даже плакать уже не хотелось. Хотелось, чтобы это просто прекратилось. Чтобы боль закончилась, страхи ушли, чтобы она оказалась дома. Но это было невозможно. Они все мертвы, а она заперта навечно
