М-да, чтобы добиться расположения ТОГО Мессера, каковым он стал, и тем более войти в его ближайшее окружение, надо соответствовать его представлению о том, каким должен быть криминальный авторитет двадцать первого века. И в то же время нельзя допустить даже малейшей возможности того, чтобы он почувствовал превосходство Седого над его личностью. То, что было двадцать лет назад, осталось там, за внешним периметром зоны – ныне уже сам Мессер правит балом. Судя по всему, он давно самоутвердился на этой земле и не желает, чтобы кто-то стоял выше его. Что ж, придется учитывать и этот фактор.
– Послушай, Рома, – уже на пороге дома остановил его Крымов, – я, конечно, благодарен тебе за все, что ты для меня сделал, и постараюсь отплатить сторицей, но, может, все-таки мне лучше остановиться в какой-нибудь гостинице?
– С чего бы это?
– Не хочу, чтобы ты из-за меня засветился. Насколько я догадываюсь, господин Чернявский просто так не оставит тот факт, что в него стреляли. И судя по его возможностям, попытается достать меня. А тут вдруг меня отпускают из СИЗО, да и ты выплываешь, как Стенька Разин на челне.
– Это когда он свою княжну в Волгу бросил? – хмыкнул Камышев. И тут же, но уже со стальными нотками в голосе: – О своем клиенте можешь забыть, а жить будешь у меня. И не оттого, что ты тот самый Седой, которому я обязан жизнью, а потому, что нам будет что перетереть. Ну а что касается твоего клиента… По этому делу Брыль другого человечка пустил, такого же гаденыша, как сам Чернявский, которого уже давно надо было убрать с дороги, да все руки не доходят. Кстати, с чего бы вдруг Москва так окрысилась на этого гумозника? Небось, опять кинул кого-нибудь на миллион-другой?
– Считай, что угадал. Причем этот «миллион-другой» в баксах.
– Ну а ты-то как ввязался в это дерьмо?
– По необходимости. Дело в том, что он кинул моего компаньона, и надо было дать понять этому козлу, чтобы он не только предоплату вернул, но и договорную икру в Москву поставил. А для этого необходимо было сделать такой выстрел, причем на пороге его собственного ресторана, чтобы эта крыса сразу поняла, что с ним миндальничать не будут. А такое, как сам понимаешь, не каждому можно доверить.
В глазах Романа сверкнули уважительные искорки.
– В общем-то, я так и подумал, когда от тебя маляву получил и когда узнал, кого конкретно Брыль обрабатывает в качестве подозреваемого.
– Что, твой человек?
По лицу Камышева скользнула самодовольная ухмылка.
– По крайней мере, я ему не зря плачу «зеленью».
Хозяин дома ввел Крымова в каминный зал, на стенах которого были развешаны картины с сахалинскими пейзажами, кивнул на кресло, после чего прошел к бару, снял с зеркальной полки бутылку армянского коньяка, плеснул по пятьдесят грамм в два широченных бокала и подал один гостю.
– Ну что, за встречу?
– За нее, родную.
– Тогда
