из рук, в попытке поймать ее, оступилась. Падая, я схватилась за крест, осознав, что сломать его, минимум грех, тут же разжала пальцы, но ладонью все же больно ударилась об него. Устояв на ногах, я отряхнула испачканные в краске штаны. Рука жгуче защипала, взглянув на ладонь, я поморщилась, я расцарапала всю руку, и огромная щепка от креста воткнулась мне в указательный палец. Как только мне удалось вытащить занозу, кровь из пальца, тут же хлынула на землю, и попала на белую плиту. Хотела уже облизать палец, чтобы остановить кровь, но вовремя вспомнила, что мои руки как у тракториста, в краске, земле и траве. Я взглянула на злосчастный крест, испачканный в моей крови.
– Твою мать! – Громко выругалась я, поспешно собрав вещи в пакет. Нужно найти бабушку и идти домой, пока я не умерла от потери крови. Напоследок, я споткнулась, о мелкий камень. И чуть не упала, на ограду соседней могилы. Я снова, отряхнулась, и увидела на земле маленькую, аккуратно сложенную, пожелтевшую бумажку. Дрожащими руками я развернула листок:
«Локотень мой забрала, кровь на трест мой пролила, ночью лунную вставай и обряд свой завершай »
Мое тело прошиб озноб, меня затрясло как в лихорадке, я огляделась. Здесь никто не ходил, это я знаю точно. Но кто подбросил это? Кто увидел, что я поранилась? И что такое трест? Не чуя ног, я побежала искать бабушку. Никогда. Больше никогда, не пойду одна на кладбище. Бабушка сидела на корточках возле маминой могилы, и что-то бормотала.
– … вот и Мирослава приехала, а то совсем тоскливо одной.
– Бабушка! – Я прервала ее диалог с покойной дочерью – идем домой! – Я запыхалась, и по моему бешеному взгляду, она поняла, что и вправду надо уходить, поспешно встав, перекрестившись, попрощавшись с мамой, как она всегда это делала, мы ушли.
Я швырнула бумажку на стол, ту, что нашла на кладбище. И с надеждой посмотрела на бабулю.
– Что это?
Бабушка изучающее посмотрела на найденную мной записку и покачала головой.
– Не знаю детка, не знаю – она перекрестилась. – Еще есть?
Я кивнула и достала из-под чехла телефона еще две записки.
Мы сидели молча минут десять, потом я спросила.
– Локотень – это зуб?
– В Извете так только говорят. – Она пожала плечами. – Трест – это крест.
– Все верно получается. – Я уставилась в одну точку и начала размышлять, кто мог так пошутить надо мной. Я как раз уколола палец об крест, то есть трест, как написано в записке. Но как кто-то мог предвидеть это? – Пойду я спать. – Не выдержав тишины, я встала и направилась к себе.
Глава пятая. Кто там?
– Да пап, все хорошо – я тяжко выдохнула и оперлась локтем на стену.
– Ты бабушке привет передала?
– Передала.
– Как она себя чувствует?
– Хорошо.
– Денег хватит? Или еще выслать?
– Нет пап, ничего не нужно высылать, у нас все есть
