министры Керенского были арестованы в огромной, богато убранной комнате, где они весь этот день просидели, совещаясь, за длинным столом. Стол был завален смятыми листами бумаги – остатками недописанных прокламаций. Одна из них начиналась так: «Временное правительство обращается ко всем классам с предложением поддержать правительство…»
В 10.45 вечера 7 ноября открылся II Всероссийский Съезд Советов. Происходил он в актовом зале Смольного института, где раньше воспитывались дочери русских аристократов. В огромный прокуренный зал с мраморными колоннами, белыми люстрами и инкрустированным полом пришли выборные представители русских солдат и рабочих. Грязные, небритые, усталые депутаты – солдаты с запекшейся на шинелях грязью окопов, рабочие в кепках и смятых черных костюмах, матросы в тельняшках и бескозырках – жадно слушали членов Центрального Исполнительного Комитета, которые один за другим поднимались на трибуну.
Съезд длился два дня. К концу второго дня в зале послышался многоголосый шум – на трибуне появился невысокий коренастый человек в мешковатом костюме, с блестящей лысой головой. Он держал пачку бумаг в руке.
Шум не смолкал несколько минут. Наконец, слегка наклонившись вперед, оратор начал: Теперь мы приступаем к построению социалистического общества!
Это был Ленин.
На съезде было сформировано первое советское правительство – Совет Народных комиссаров, во главе которого стал Владимир Ильич Ленин.
На утро после образования советского правительства посол Фрэнсис послал письмо своему другу Мэддину Саммерсу, американскому генеральному консулу в Москве.
«Говорят, – писал Фрэнсис, – что Петроградский совет рабочих и солдат создал кабинет, в котором Ленин – премьер, Троцкий – министр иностранных дел, а мадам или мадемуазель Коллонтай – министр просвещения. Но я считал бы такой опыт желательным, ведь чем нелепее ситуация, тем быстрее можно ее изменить».
В Вашингтон Фрэнсис сообщил, что, по его мнению, советский режим не просуществует и месяца. Он убеждал государственный департамент не признавать русское правительство, пока большевики не будут свергнуты и их не сменят «русские патриоты»…
В то же утро Рэймонд Робинс вошел в кабинет полковника Томпсона в петроградском штабе Красного Креста.
– Начальник, – сказал Робинс, – нам надо поторапливаться! Все эти разговоры, что Керенский где-то соберет армию, что с Дона идут казаки, а из Финляндии – белая гвардия, – все это вздор. Им не дойти сюда. Слишком много вооруженных крестьян преграждают им путь. Нет, эти заправилы из Смольного еще продержатся!
Робинс просил у своего начальника разрешения сейчас же отправиться в Смольный для беседы с Лениным.
– В общем, это добрые, достойные люди, – сказал Робинс о большевиках. – Я и сам занимался политикой и имел дело с американскими политическими лидерами и уж не думаю, чтобы в Смольном нашлись люди, более продажные и скверные, чем некоторые наши политиканы!
